Дорожные работы по наследству - Юлия Алексеевна Фирсанова

друга, а группой. Что уж там с ними творил хвостатый, не знаю, но у него явно получилось задуманное. Не сказать, чтобы четверо выглядели истощенными или изможденными, но в полноценном отдыхе и обильной пище они точно нуждались.

– Молодцы, хвалю, что не дали Чейру себя уморить. С возвращением, отдыхайте, – махнула я рукой и пошла снова в кабинет.

Работа сама себя не сделает, а жаль. Было бы классно, если бы Архет мог сам себя по бумагам штамповать. Оставить его в кабинете и свалить по другим делам, а он шлеп-шлеп-шлеп по бумагам… Но увы. Никак без живого носителя. Хотя, если бы такой ему в самом деле никто нужен не был, не факт, что в здешних краях до сих пор водились бы живые создания, а не росла популяция разномастных кристаллов.

– Она восхитительно жестока, правда? – мурлыкнул мне в спину реш-кери.

– Она княгиня, таковы ее право и сила, – уронил Аст.

«Что не так-то?» – нахмурилась я, пытаясь сообразить, какого лешего вообще они изъявляют странное «удовольствие», а эльфы смотрят такими глазками, как недомоги после кислородного голодания, ухитрившиеся оказаться под струей кислорода.

Потом едва сама себя по лбу не шлепнула. Это для меня немного прошло. А сколько сборная компания в лабиринте проторчала? Точно больше, и им, воспитанным на ритуалах и связанных узами, требовалось что-то большее, чем мое «молодец, возьми с полочки пирожок, только большой не бери, а маленького там нет». Натянутые нити требуют совсем другого. Но вот прямо сейчас облизывать руки не дам!

Чейр – сволочь, охранник из него, может, и хороший, даже очень хороший, но должность эсбэшника явно плачет по реш-кери горючими слезами, а зарытые в землю таланты вылезают и негодуют на жестокую реальность, где их не прикладывают в полной мере. Заодно царапают и кусают всех, оказавшихся в зоне доступа.

Я развернулась к ожидающим теням и мысленно потянулась к постоянно существующему каналу связи с дядюшкой. Силен у нас некромант Ивер не пересказать как. Потому излишки его силы почти постоянно, едва установилась связь якоря, по капле откачивал Архет. Перепадало и мне, подзаряжая как батарейку. Правильнее было бы назвать меня не только якорем, но и шлюзом, через который, преобразуясь, излишки энергии дядюшки уходили на пользу Киградеса. Но основательно помочь Иверу я могла, только сбрасывая свободный поток одновременно Архету и тем, кто был сам связан со мной узами. А таковых сейчас имелось в наличии аж семь штук, но Кайриль и третьего я в расчет брать не стала. Все-таки у них там амор, нечего вылезать со сторонними включениями.

Развернувшись к узникам лабиринта, я открыла «вентиль» на канале между мной и дядюшкой. Главная-то проблема у некромантов великого могущества оказалась не в неумении применять силу или ее нехватке, а в переизбытке, очень осложняющем контроль и сам процесс применения. Тяжесть необходимости постоянного контроля висела над дядюшкой дамокловым мечом, а с моим появлением исчезла. Якорь хранил рассудок некроманта, избавлял от излишков силы и стабилизировал. Теперь все, что от меня требовалось, это просто быть и время от времени «сливать» у Ивера лишнюю дозу могущества, давящую на мозги.

Течение энергии от меня к связанным теням должны было, в теории, им почувствовать свою нужность, принадлежность, ну и по совокупности дать дозу эйфорических ощущений.

Когда все присутствующие в комнате, надеюсь, не все вообще, пребывающие в стенах Киградеса, кеглями упали на ковер, я поняла, что чего-то с дозировкой не рассчитала. Вентиль поспешно перекрыла и задумалась, что делать: уйти по-английски (дескать, меня тут не было, это все само) или сходить за каким-нибудь средством, приводящим в чувство. Не знаю, как нашатырь, но вода-то холодная в резиденции точно есть. И основательно бодрит, по информации жертв, не только чашка горячего кофе, вылитая на колени, но и стакан ледяной воды, выплеснутый за шиворот.

Чейр очнулся первым, то ли был более приспособлен к облучению, то ли вообще реш-кери твари более выносливые, чем дроу. А вот остальные зашевелились почти одновременно, с несущественным отставанием в несколько секунд.

– Соскучились по острым ощущениям? Их есть у меня, – констатировала я и на сей раз окончательно смылась, убедившись, что все живы и здоровы. Блаженные улыбки, застрявшие на отдельных физиономиях, не в счет.

Понятное дело, все не в моей природной неотразимости и шарме, а в связях и нитях, которые между нами Архет и клятвы натянули. Научных трудов на эту щекотливую тему точно никто не писал и вряд ли напишет. Вопрос уж больно стремный.

Ну и ладно, зато узники лабиринтов, когда на ноги встанут, точно посвежее себя будут чувствовать. Вон, хвостатый уже точно оклемался. Уж больно наглым взглядом меня мерит и артикулирует беззвучно, но очень четко: «О да, моя княгиня, очень соскучились…»

Чувствовала я себя странно. Одна часть меня считала совершенно естественным подойти и, намотав жесткий хвост волос реш-кери на кулак, поцеловать-укусить его, вторая же, наверное, остатки воспитанной на Земле девушки Алиры, хотела убраться прочь из всего этого дурдома куда подальше. Третья же, и не скажу, откуда выпавшая, восхищенно пялилась на всех красавчиков, как на иллюстрацию к роману, и никуда уходить не желала, впрочем, как и предпринимать активных действий.

Ущипнув кожу на запястье побольнее, я встряхнулась, пришла в себя и ушла к себе. И все бы ничего, если бы следом за мной из комнаты не двинули остальные. Зачем? С некоторым запозданием до меня все-таки дошла причина. Они просто приступили к исполнению своих обязанностей теней – раз, и нити привязанности после долгой разлуки натянуты слишком сильно, чтобы они спокойно могли рассредоточиться по комнатам – два. И попробуй их оставь где-нибудь по дороге, бесполезно! Так же, как и очередная лекция-убеждение, что мне в Киградесе ничего не грозит. Сделают вид, что послушали, но все равно двинут следом, прокачивая заодно и навыки маскировки. Ладно, пусть идут, это проще, чем препираться. И… только сейчас сообразила, что именно мне казалось неправильным и что встало на свои места сейчас: я удивительно быстро привыкла к тому, что тени рядом. Потому, когда Чейр уводил их для шлифовки умений, ощущала безотчетное беспокойство, как раз сейчас совершенно унявшееся.

Говорят, человек такая странная зверюшка, что очень быстро привыкает ко всему хорошему. Если я столь быстро к дроу и эльфам за спиной привыкла, значит ли это, что сие хорошо? Или всего лишь то, что я реш-кери и мозги у меня набекрень? Сложно сказать. Но, поскольку я себя люблю, как и положено единственному у самого себя созданию, будем считать в свою пользу,