Ледяная колыбель - Джим Чайковски

никогда не пришла бы в голову такая мысль, если б ты не установил эту связь.

– Это верно, – согласился Пратик.

Касста не сводила взгляда с Канте.

– Помни: истинная мудрость редко исходит из уст лишь одного человека, – сказала она. – Даже таких красивых уст, как у тебя.

Лицо у Канте запылало, и ему пришлось отвести взгляд в сторону. Он махнул в сторону хрустального куба над головой.

– Надо еще придумать, как спустить его сюда.

– А вот эта премудрость, – Шут сдернул топор с крюка на поясе, – вроде как по моей части.

В итоге все оказалось не так просто, однако, работая сообща, им удалось безопасно освободить хрустальный куб от его креплений и отцепить от трубы. Как только они это сделали, свет в нем напоследок ослепительно вспыхнул, а затем погас.

– А как насчет останков Спящего? – спросил Пратик.

Фрелль покачал головой:

– Он слишком тяжелый, чтобы нам удалось вытащить его без посторонней помощи. Лучше пусть пока и дальше покоится в своей могиле.

Поскольку они больше уже ничего не могли сделать, группа приготовилась к долгому возвращению к солнечному свету. Мёд поднял темный куб и перекинул его через плечо, где тот повис на самодельной перевязи. Измученные и всё еще подавленные, не проронив ни слова, они тронулись в путь.

Когда все выбрались из пещеры в туннель, Рами поравнялся с Канте. Клашанский принц до сих пор и словом не обмолвился по поводу обнаружения медного яйца. Все это время его глаза оставались мрачными, лоб рассекли глубокие морщины. Он протянул было руку Канте, но тут же уронил ее.

– Что не так? – спросил тот – что, учитывая все произошедшее за последние несколько дней, казалось дурацким вопросом.

Рами нахмурился:

– По правде говоря, должен признать: что-то во мне до сих сомневалось в начинаниях вашей группы. Но то, что я увидел тут… – Он окинул взглядом пещеру. – Это бросает вызов всему, что я знаю о нашем мире.

– Я тебя не виню. Я справлялся с этим ненамного лучше, когда меня только во все это втянули. – Канте одарил Рами легкой улыбкой. – Даже сейчас моему усохшему от эля мозгу иногда бывает слишком сложно это осознать.

Клашанский принц ответил такой же улыбкой:

– Может, мы вместе сможем разобраться в этом.

– Я… я хотел бы попробовать.

Канте так и задохнулся от облегчения. Он и не сознавал, насколько сильно ценил их дружбу, пока той не пришел конец. Пока он рос, рядом с ним всегда был верный спутник – брат-близнец, с которым он делил материнскую утробу. После своей размолвки с Микейном Канте по-прежнему настороженно относился и к другим людям, держал всех на расстоянии. Если глубокую связь близнецов настолько легко разорвать, то какая надежда может быть на какие-то другие близкие отношения? Хотя Канте крепко подружился с Джейсом, подобное взаимопонимание оставалось для него редкостью.

Он искоса глянул на Рами, надеясь, что все между ними наладится. Канте всегда мечтал о брате, которого мог бы назвать другом.

Рами поймал его взгляд и, видно, прочитал его мысли.

– Впрочем, это не значит, что я все еще не злюсь на тебя.

– Понимаю.

– И, возможно, мне придется выражать свой гнев более решительно, когда рядом Аалийя. Меньшего она и не ожидает.

– По-другому я себе и не представляю.

Рами кивнул. Уладив этот вопрос, принц затронул другой, приподняв бровь в сторону Канте:

– Так что там у тебя с Касстой?

– Ничего, – выпалил тот, застигнутый врасплох. А затем понизил голос: – Она едва ли знает о моем существовании.

Рами уклончиво хмыкнул:

– Очень жаль… Я уже представлял, как вы оба делите со мной постель. Интересно, предложил бы я такое, когда…

Канте схватил его за руку:

– Пожалуйста, не надо! Я видел, как она упражнялась со своими ножами. Никто из нас не останется в живых.

– Если кому-то предстоит умереть, я мог бы придумать способ и похуже.

Канте в ужасе посмотрел на него. Рами толкнул его локтем:

– Или это можем быть просто мы с тобой в постели. Это тоже меня вполне устроило бы.

Канте вздохнул и покачал головой, уже гадая, действительно ли дружба стоит всех этих хлопот.

Группа продолжила долгий обратный путь по лабиринту. Возвращение оказалось еще более тяжелым, поскольку дно туннеля все время поднималось вверх. Однако продвигались они быстрее. Обратный путь был заранее помечен. На развилках больше не было никаких сомнений. Но, что еще более важно, скала под ногами больше не содрогалась.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем из-за зазубренного угла туннеля проглянул далекий отблеск солнечного света. Канте с облегчением выдохнул. «Наконец-то!» Пока он вместе с остальными огибал этот угол, характер этого света становился все яснее. Почему-то он мерцал и танцевал вдоль стен туннеля.

– Это что, дым? – спросил вдруг Фрелль, наморщив нос.

Канте тоже это почувствовал. Сквозь вездесущую вонь серы и вправду пробивался запах дыма. Пахло как от раскаленного очага, только с каким-то кисловатым привкусом.

Опасаясь худшего, все бросились вперед.

Когда они одолели последний участок туннеля, дым еще больше сгустился. До них донесся глухой рев. Отчаянно нуждаясь в ответе, опасаясь за «Квисл» и его экипаж, они прибавили ходу. Но Рами не дал им выйти.

– Сначала хватайте свои факелы и будьте наготове.

Канте почти забыл о тучах личчин снаружи. Подхватив с земли два факела, он последовал за остальными. Дым теперь уже душил его, щипал глаза. Оглушительный рев впереди дополнился хрустом и треском – словно какое-то огромное чудище щелкало там зубами, поджидая их. Тем не менее никто не замедлил шаг.

Добравшись до входа в туннель, они вскарабкались на плоский валун, чтобы лучше разглядеть обстановку. Канте лишь ахнул при виде открывшегося перед ним зрелища. Лес нафтовых сосен по соседству был полностью охвачен огнем. Языки пламени вздымались высоко ввысь, выстреливая дым далеко в небо. Деревья с громким треском взрывались, когда воспламенялся их горючий сок.

– Где крылатка? – крикнул Пратик, перекрывая рев огня.

Канте уже заметил, что корабль исчез.

– Наверное, они сбежали от пожара.

– Ничего себе! – воскликнул Шут, потрясенно хлопнув себя по голове. – Где же наша клятая леталка, которая вывезет нас из этого котла с кипящей мочой?

Словно услышав его, над утесом пронеслась большая тень, появившись в поле зрения наверху. Все подняли головы. Корабль был окутан дымом. Крылатка, должно быть, кружила неподалеку, ожидая их возвращения и держась подальше от пламени. Но, по крайней мере, пожар прогнал из этого места тучи личчин.

Канте взмахнул обоими факелами, пытаясь подать сигнал кораблю. Касста дернула его за руки, опуская их вниз:

– Это не «Квисл»!

– Что?!

Когда дым на миг рассеялся, позволяя получше разглядеть корабль, принц увидел, что она права. Киль у того был вдвое длиннее, а корпус втрое шире. Из его многочисленных горелок вырывалось пламя. Когда он полностью перевалил через край утеса, на его плоской корме отчетливо показалась пара скрещенных золотых мечей – герб Клаша.

– Это имперская боевая баржа! – с ноткой ужаса произнес Рами.

Что-то звякнуло о валуны впереди них – достаточно резко, чтобы перекрыть рев пожара. Шут охнул и опустился на колено, дотронувшись до оперенного конца короткой арбалетной стрелы, торчащей у него из бедра. Еще одна пронзила его левое ухо – брызнула кровь, и он с болезненным стоном завалился на бок.

Рами махнул всем рукой.

– Ложись! На живот! – закричал он, хотя и не в гневе, а в страхе.

Канте бросился ничком, выбив воздух из легких.

Как только все остальные тоже повиновались, Рами шагнул вперед, подняв руки и громко крича в небо:

– Я принц Рами им Хэшан! Четвертый сын Его Блистательности императора Маккара ка Хэшана! Мои похитители подчинились!

Канте чуть приподнял голову, чтобы осмотреться.

Среди валунов и по обе стороны от них зашевелились какие-то тени. С палубы корабля над головой посыпались вооруженные воины, за спинами у которых сразу же широко распахивались перепончатые крылья.

Они устремились вниз, спеша обезопасить венценосную особу.

Канте посмотрел туда, где они оставили «Квисл».

«Куда девалась крылатка? И как имперские войска нашли нас?»

Он