Изолятор - Джошуа Спэньол

– Ты выбрала самое дорогое, что есть в этом баре, – шутливо упрекнул я.

– Я буду смаковать.

– Ну нет. Не заставляй меня пить в одиночку.

– Что это?

Она показала на стоящий фужер, наполненный жидкостью, по цвету очень напоминающей мочу.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Очень скоро стало ясно, что посещение этого ресторанчика вряд ли закончится спокойно. Мое долготерпение наконец исчерпало себя, и после третьей рюмки уже пришлось бороться с головокружением. Кроме того, я пытался справиться и с меланхолией по поводу смерти доктора Тобел, и с презрением к самому себе за то, что напился допьяна тогда, когда должен был работать не покладая рук. Ну и, конечно, ко всему прибавилось расстройство из-за ограбления машины.

– Все мое белье пропало. Все галстуки! Был такой шикарный синий галстук – и его украли! Унесли даже «глаз Будды», который я десять лет назад привез из Непала. Знаешь, такой узенький галстучек с бусинкой? Я его никогда не надевал, но всегда возил с собой.

Брук молча слушала меня, лишь слегка кивая. Она только что закончила первый бокал, а ко второму и не притронулась.

Я продолжал ныть:

– Подумай сама, кто мог это сделать? Кто мог взломать машину возле медицинского факультета университета в богатенькой Калифорнии, да еще средь бела дня? Большую американскую машину, не какую-нибудь ерунду! Ведь это очень странно, правда?

Брук кивнула.

– И кассету украли, Брук. Скажи, ну зачем им нужна кассета?

– Они украли все, что было в машине.

– Да, правда. Забрали все – именно затем, чтобы забрать кассету.

– А откуда они знали, что кассета у тебя?

– Им сказала Элен.

– Понятно, – произнесла Брук. – А кто такие эти «они», Натаниель?

– Не знаю. Просто они. Те, кто не хочет, чтобы мы знали об изнасиловании в недрах престижного университетского госпиталя.

– И кто же конкретно это может быть?

Я наклонился через стол.

– Именно те, кто руководит исследованием: Отто Фальк, Элен, сотрудники фирмы «Трансгеника»…

– Натаниель!

– Те же самые, кто убил Глэдис Томас, кто приходил в дом Хэрриет Тобел в день ее смерти. Те, кто приезжал позднее, но успел скрыться прежде, чем я смог…

– Натаниель!

Брук взывала ко мне театральным шепотом.

– Что?

– Ты сейчас занимаешься именно этим.

– Чем?

– Строишь цепочку произвольных ассоциаций.

– Нет, это просто мозговой штурм.

– Ты просто пьян.

– Это верно. Но, Брук, на Восточном побережье какой-то вирус убивает людей. Хэрриет Тобел умерла…

Я понимал, что мои ассоциации не слишком логичны. Я заново переживал события, которые произошли со мной за несколько последних дней.

Лицо Брук смягчилось.

– Понимаю. – Она дотронулась до моей руки. – Послушай, у нас ведь недостаточно информации, правда? Действительно, все выглядит очень странно. Странно, что доктор Тобел прятала эту кассету и не обнародовала ее. Она ведь активно участвовала в этом проекте. Так почему же, обладая такой информацией, не выступила раньше?

– А может быть, она об этом не знала?

– А почему сами исследователи не заявили об изнасиловании? Сам эксперимент не пострадал бы. Насильник отправился бы в тюрьму, а все остальные спокойно продолжали бы заниматься своими делами.

– И что же, ты думаешь, что после этого семьи согласились бы на подобные эксперименты над коматозными родственниками? Зная, что те, кто их проводит, даже не в состоянии предотвратить подобное отвратительное насилие?

Аргумент показался Брук убедительным, и она сменила направление мысли:

– А может, кроме Хэрриет Тобел, об этом никто и не знал?

– А может, ты говоришь полную ерунду?

Брук вздохнула:

– Вполне вероятно, что вся история имеет вполне логичное объяснение. Ведь мы с тобой оба знаем, как именно в таких случаях действует Управление по контролю за продуктами и лекарствами. Все должно быть строго документировано. Если вдруг появляется что-нибудь сомнительное, особенно какие-то тайные махинации, они непременно их вскрывают. Я завтра им позвоню и вызволю тебя из этой петли. Они наверняка уже знают о смерти Тобел.

– Дело в том, что они не скажут тебе ничего определенного. Все участники проекта подписывали договор о неразглашении.

– У меня в управлении есть друзья.

Я внимательно на нее взглянул.

– Брук, ты действительно считаешь, что вся эта история может иметь разумное объяснение?

– Не знаю, – честно ответила Брук.

Тут нам принесли счет.

– Пойдем. Завтра подумаем еще. Сейчас гадать уже бесполезно.

Я пошел вслед за Брук к машине – раздавленный, пьяный до тошноты, раздраженный собственной слабостью. Изнасилование, Хэрриет Тобел, «Трансгеника», Глэдис Томас, Бетани Реджинальд. Все очень странно и все каким-то образом связано в единое целое. Так, Натаниель, именно так.

– Не могу.

– Почему? – спросил я, пытаясь уткнуться в шею Брук.

– Не сейчас. Ты же пьяный.

– Я не пьяный.

– Да ладно, брось!

Я отстранился и отодвинулся на край дивана.

– Хорошо, не буду приставать.

– У нас был длинный и очень трудный день.

– Да.

– Мне не хочется начинать таким образом.

– А тебе вообще хочется начинать?

– Не знаю.

Брук поднялась и направилась к двери в свою комнату, потом остановилась и, обернувшись, взглянула на меня. Я, должно быть, выглядел ужасно. Штаны цвета хаки носил, не снимая, вот уже три дня кряду. Голубая рубашка и синий блейзер видели все, начиная с трупа Глэдис Томас и заканчивая трупом Хэрриет Тобел.

– Спокойной ночи, Натаниель, – попрощалась Брук.

Она плотно закрыла за собой дверь. Мне стало страшно жалко себя – настолько жалко, что я даже начал гладить кота. Вот в этом состоянии я и заснул.

Наутро я проснулся рано – с распухшим и текущим носом, с глазами, словно натертыми ядовитым зельем. Прибавьте к этому тяжкое похмелье, страшную головную боль и такой вкус во рту, словно кот использовал его в качестве туалета.

Брук укрыла меня одеялом.

Поднявшись с трудом, я поплелся к крану и проглотил стакан холодной воды. Потом начал шарить по шкафчикам в поисках таблеток от головной боли. Обнаружил витамины и аспирин и проглотил сразу целую пригоршню пилюль. Высморкался что было силы, не жалея барабанных перепонок – так хотелось освободить носовые пазухи.