Ливонская ловушка - Мик Зандис

– Это так. Боги оказались милостивы к нам. Мы были в Риге. Вальтер и сейчас находится там. Стена вокруг города сделана из камня, но одна часть вместо камня закрыта бревнами. В крепости ничего не знают о нашем войске, никто не готовится к отражению нападения. И в ней сейчас мало воинов. Пока.

– Что ж, вместе с мясом ты принес хорошую весть. Но еще не сказал всего. Что означает «пока»?

– Пока не вернулся Каупо. Он собирается прийти с большим отрядом, чтобы успеть на праздник. Сам епископ Альберт поручил Вальтеру устроить на празднике невиданные представления. До него осталось несколько дней. Где курши? Они были совсем рядом.

– У меня нет вестей от куршей, – признал Уго. – А то, что ты сказал о Каупо… Это очень важно. Как ты об этом узнал?

– Он сам сказал мне.

– Что?! Ты говорил с Каупо?

– Магистр меченосцев велел ему расспросить нас. У нас был долгий разговор. Каупо поверил нам. И рассказал о себе. Его сын и дети других старейшин в заложниках у германцев. Он сказал, что вступил в союз с германцами, чтобы защитить свое племя и своих детей. И он не хочет сражаться с другими ливами.

– Он сам сказал тебе об этом? – недоверчиво спросил Уго. – Конечно. Он боится, что мы разобьем его.

– Не думаю…

– Что?

– Не думаю, что боится. Он сильный человек, такой, как ты. И он готов сражаться с литвинами, куршами или любым другим противником. Только он считает неправильным, когда ливы убивают ливов. Он сказал, что всех призывал к единению, в том числе нас. А наши старейшины отвернулись от него.

– Он предал наших богов.

– Он не мог предать, потому что с детства поклонялся одному Богу. Тому же, что и германцы. Он просто остался верен ему. И убедил в этом других.

– И тебя в том числе. – Помедлив, Уго начертил на песке две неразличимые в темноте линии, как два берега реки с противостоящими по каждую сторону войсками, и с сожалением подумал, что не может уже привычно посоветоваться со своими костяными божками. – Ты понимаешь, что за такие слова я мог бы убить тебя. Еще несколько дней назад…

– Ты сам послал меня. Я только вестник и рассказываю услышанное. И еще…

Иво замолк в нерешительности, и Уго поторопил его:

– У нас нет времени. Говори все, что должен.

– И еще он сказал, что Салме стала женой его младшего брата. Получается, ты…

– Что?!

Уго с трудом сдержал рвущиеся наружу чувства. Никому, даже самому себе не позволял он вспоминать о старшей дочери. Обида до сих пор занозой сидела в его сердце. Много лет назад два молодых и красивых вестника из Турайды принесли призыв объединиться с германцами. Взбешенный, Уго запер их в прочном сарае и собрал мужчин Мергеры, чтобы решить судьбу пленников. Предателей ждала смерть. Жертвенный ритуал был назначен на следующий день перед всей Мергерой. Но утром дверь сарая с пленниками оказалась отперта, а вместе с ними исчезла красавица Салме и ее подруга, дочь Имаутса. Вместо даров отцу и приглашения на свадьбу Уго был покрыт позором. Три дня продолжалась погоня, но беглецы как в воду канули. Сгинули в чащобе или утонули в одной из лесных рек – решили тогда преследователи. Память о любимой дочери выветривалась долго. После раскола вести от речных ливов приходили с трудом. А теперь, получается, он оказался в родстве с самим Каупо…

Воевода поправил на плече перевязь топора и до боли сжал ладонь в кулак.

– Тебя можно было бы назвать настоящим героем. Но мы сидим с тобой здесь одни, скрываясь ото всех остальных. И ты боишься войти в лагерь. Не можешь войти. Почему ты убил ваидцев?

– У меня не было выбора, – повторил, как накануне Заку, Иво. – Они стреляли первыми. Невесты были со мной, и я защищал их. Они видели это.

– Но никому не сказали. Или не хотели говорить о том, почему стреляли ваидцы. Почему?

– Я не успел спросить стрелков. А потом было поздно.

Уго покачал головой. Со своего места он мог бы дотянуться до Иво одним броском. Тело юноши выглядело расслабленным, как у человека, которому нечего опасаться, и уверенного, что гостеприимный хозяин отнесется к нему должным образом.

– Ваидцы не поверят твоим словам. Или словам невест. И не простят.

– Не поверят. Даже если бы мы рассказали им о случившемся сразу.

– Теперь они жаждут мести.

Между мужчинами повисло тяжелое молчание. Уго подумал, что на его месте сделал бы Лембит, и вспомнил рассказ вождя о любимой собаке и высокой цели. Отец Иво был его другом и теперь, возможно, наблюдает за ними из края, откуда нет возврата. Объединенные ливы могли бы добиться многого. Но если сражаться придется не только с германцами, но и с отрядом Каупо… Под лопаткой вновь кольнула старая рана, и Уго ощутил, как огромная, никогда не испытываемая ранее усталость накатывается на его плечи.

– Значит, тебе остается только вернуться в Ригу.

– Значит, – подтвердил Иво. – Я не могу изменить прошлое.

Уго понимающе кивнул.

– Никто не может. Но будущее еще в наших руках.

– Правда? – с внезапной надеждой спросил Иво. – Ты великий вождь. Больше, чем Лембит. Скажи мне, что я могу сделать, чтобы вернуться домой.

Уго помолчал, тщательно подбирая правильные слова, и поднялся на ноги.

– Ты для меня как сын. Лембит сказал, что вожди живут по другим правилам. Герои тоже. – Он отступил на шаг и, прежде чем раствориться в темноте ночи, еще раз повернулся к Иво. – Ни один ваидец не посмеет перечить герою, который убьет епископа Альберта.

Под тяжестью людей маленькая лодка погрузилась едва не до самых бортов. При каждом гребке весла протестующе скрипели, и лодка не скользила по поверхности воды, как при дороге в лагерь ливов, а перемещалась тяжелыми толчками. Иво с трудом вытягивал на себя рукоятки весел, больше всего опасаясь, чтобы они не переломились и не оставили их посреди стремящейся к морю реки без управления. Течение и без того сносило лодку гораздо дальше места, от которого он отчалил в начале сегодняшней ночи.

Ранний рассвет набирал силу. Небо со стороны правого берега зарделось красным заревом, навстречу лодке по воде протянулись длинные тени, река стала отчетливо видна на всем обозримом протяжении. С каждым новым гребком тяжесть в мышцах переходила в отчетливую боль, словно кто-то беспощадно колотил по ним палками. Он с трудом подавлял желание пристать для отдыха к ближайшему из встреченных на пути островков, и каждый раз, когда очередной клочок топкой, заросшей высокой травой суши возникал на их пути, изо всех сил налегал на весла. За ними могли выслать погоню. У острова могла оказаться мель, выбираться с которой потребовало бы еще больше сил и времени. И движение с полной отдачей сил избавляло от необходимости думать о том, что делать дальше.