"Канцелярская крыса" - Константин Сергеевич Соловьев

дьявол ловит ее, подобно рыбаку, а кто сделался рыбой, отринул человеческую бессмертную душу, тому не место на Страшном Суде и…

У Герти даже дыхание перехватило от столь кощунственной трактовки Писания.

- Да ничего он подобного не запрещал! Что ты говоришь такое!

- Об этом вам со священниками спорить, - уклончиво сказал Муан, - Я человек простой, для богословских бесед не гожусь. А только позвольте напомнить, что один из семи смертных грехов есть рыбоедство.

- Чревоугодие!

- Рыбоедство. Писание я наизусть не помню, но только грехи смертные знаю.

- Ах, так? Ладно же. Тогда как ты объяснишь, что первые апостолы, Андрей и Петр были рыбаками? А? Что же это они, выходит, промышляли таким позорным ремеслом?

Довод был веский, и Герти заранее улыбнулся, представляя замешательство простодушного головореза. Однако тот даже глаз не отвел.

- Именно так и было, все верно говорите. До встречи со Спасителем были они рыбаками, а после, усовестившись, пошли за Ним, назвавшись Его учениками, а рыбачество бросили, и покаялись в грехах.

Герти чуть не поперхнулся от подобного заявления. Несомненно, Муан что-то путал, но из присущего дикарям упрямства не собирался переменять точки зрения. Это раздражало больше всего. Совершенно очевидно, что местная рыба не годится в пищу, однако в силу каких-то причин, вероятно, оторванности от континента и цивилизации, обитатели острова перенесли ее странные свойства на всю рыбу в мире. Причуда человеческого восприятия. Дикарство. Проецирование частности на общее положение вещей. Мириться с этим было неприятно. Впрочем, в данном случае он не сомневался в своей способности переубедить Муана. Или хотя бы сломить его нелепое сопротивление.

- А помнишь ли момент у Луки про рыбную ловлю? - вкрадчиво спросил он у Муана, - Про тонущие лодки?

- Как не помнить… - пробасил Муан простодушно, - Помню.

- Так, выходит, Иисус помогал своей пастве добывать подобную отраву? Ну что же, скажи, Муан.

- Ничего такого он не делал, - отозвался его референт, - Я Библию худо-бедно помню.

- Ладно же, - Герти немного вспылил, но сдержался, - Ладно. Сейчас.

Библия в его апартаментах нашлась без труда. Была она с потрепанным корешком, с порядком засаленными страницами, но сейчас это было неважно. Герти быстро принялся листать ее, то и дело слюнявя палец…

- Сейчас… Сейчас покажу тебе. Где… Вот! Евангелие от Луки, глава пятая. Пожалуйста.

Он торжествующе сунул Муану книгу под нос, с опозданием подумав, что полинезиец, возможно, не умеет читать. Но Муан умел. Некоторое время он шевелил губами, потом поднял на Герти недоумевающий простодушный взгляд.

- Все верно тут написано, мистра. Мы так и учили.

Этого Герти не ожидал.

- Что значит «так и учили»? – воскликнул он, - Как это – так и учили? Ты читай, тут же все черным по-белому написано! Иисус ловил рыбу, так?..

- Мистра, - осторожно сказал Муан, отрываясь от книги, - А вы-то сами Библию читали?

- Множество раз! Сейчас и вслух тебе прочту.

Герти откашлялся и принялся быстро и без интонации читать, водя пальцем по строкам:

- Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского, увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети. Он приказал им бросить сети и отринуть постыдный промысел, но они лишь посмеялись над Ним. Тогда Он вошел в одну лодку, которая была Симонова и просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки. Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину, только не закидывай вновь сети свои для лова, ибо рыба есть искушение, искушение есть грех, а грех есть гибель. Симон сказал Ему в ответ: Наставник! Если я не закину сетей, моя семья будет голодать. Рыба грех, но только грех этот спасает нас от голодной смерти. Я продам рыбу грешникам и куплю пропитание. Тогда Он ответил Симону: Забрасывай свои сети. Посмотрим, сколь много греха сможешь ты взвалить на себя. Рыбаки закинули сети и поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась. И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть. Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных; также и Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, бывших товарищами Симону. И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков. Он приказал выкинуть весь улов вместе с сетями, и рыбаки послушали Его. И, вытащив обе лодки на берег, оставили все и последовали за Ним.

Заканчивал чтение он уже упавшим голосом. Муан деликатно молчал.

- Уму непостижимо, даже Библию переписали! Но ничего, сейчас я покажу… Где тут Матфей… Ага! Слушай! Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь пустынное и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили себе пищи. Но Иисус сказал им: не нужно им идти, вы дайте им есть. Они же говорят Ему: у нас здесь только пять хлебов и две рыбы. Он сказал: принесите хлебы Мне сюда, а к рыбе не прикасайтесь, даже если голодны. Рыба дарует видения, что губят душу, обманывая ее, сок рыбы сладок, но яд сокрыт в нем. Тот, кто думает, что погружается в море, подобно рыбе, погружает душу свою в геенну огненную. И велел народу возлечь на траву и, взяв пять хлебов, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных; а евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей. Рыбы же не ел никто…

Дальше Герти читать не стал. Библия сама выпала из рук.

Стало совершенно очевидно, что провал между знакомым ему миром и Новым Бангором был куда глубже и основательнее, чем виделось ему поначалу. Собственно говоря, здесь имелась самая настоящая бездонная пропасть, которую он поначалу легкомысленно не замечал. Теперь же, очутившись на самом ее краю и ощущая некоторую потерю равновесия, Герти ощущал куда меньшую уверенность.

Дело было не в обычном дикарском простодушии. Не только в нем.

- Уму непостижимо, вы переписали