Обелиск на меридиане - Владимир Миронович Понизовский

главкома ДВР, а затем выполнял ответственное поручение Реввоенсовета в Китае».

Вот так и замкнулось прошлое с настоящим…

На следующий день после заседания Реввоенсовета Блюхера принял Сталин. Василий Константинович впервые оказался в кабинете Генерального секретаря — прежде доводилось видеть его лишь на трибуне Мавзолея во время парадов и в президиумах пленумов и конференций.

«Товарищ Ворошилов сказал: «Если на Дальний Восток послать Блюхера, там можно будет иметь войск на один корпус меньше». Политбюро согласно с таким мнением товарища Ворошилова…» Сталин говорил негромко, монотонно. Сама манера его речи придавала словам стиль тщательно сформулированного текста, будто он читал по написанному. «Захват белокитайцами и белогвардейцами КВЖД, сосредоточение крупных сил по ту сторону советской границы, непрерывные нарушения наших рубежей на всем протяжении от Забайкалья до Владивостока вызывают законное возмущение советского народа. Новая армия призвана стать передовым отрядом наших Вооруженных Сил на берегах Амура и берегах Тихого океана».

Лицо Сталина — не такое, как на портретах, не ретушированное, — могло показаться обычным: под густой, уже в проседи, шевелюрой — низкий лоб; густые, неровно стриженные усы, прикрывающие губы, по краям усы рыжеватые, обкуренные; лоб, щеки, подбородок изрыты оспой — две глубокие оспины над правой бровью и две — на крутом подбородке… Но эта обычность контрастировала с блеском проницательных, изучающих глаз, с резко вырезанными, свидетельствующими о темпераменте, крыльями крупного носа. Но более всего контрастировала с значительностью, окончательностью слов, которые произносил он — Генеральный секретарь, вождь партии и государства: «Новая армия будет находиться на особом положении. Это положение определяется тремя моментами. Первый — отдаленность территории Дальнего Востока от центральных районов страны. Поэтому на новую армию будут возложены функции военного округа. Второй момент — новая армия призвана помочь населению в освоении края в хозяйственном отношении, в развертывании социалистического строительства. Наконец, третий и главный момент: она должна обеспечить безопасность дальневосточных границ Советской страны».

Сталин сделал паузу, как бы предоставляя возможность слушающему впечатать его слова в свою память: «Исходя из всего этого целесообразно, на наш взгляд, назвать новую армию не просто армией, а Особой Дальневосточной армией. Вы согласны с таким мнением, товарищ Блюхер?» Сталин внимательно, не мигая, снизу вверх посмотрел на стоявшего перед ним командарма и, не дожидаясь его ответа, продолжил: «Начальник Политуправления товарищ Бубнов заверил нас, что вы не только талантливый полководец, но и серьезный политик. Именно такой человек нужен сейчас партии для выполнения ответственного поручения. Мы согласны с характеристикой товарища Бубнова. Хотя рекомендуем не переоценивать роль личности в истории». В тоне, каким была произнесена последняя фраза, сквозила ирония. «Выезжайте к месту новой службы не теряя времени. Обеспечьте выполнение всех трех задач. Мы вам в этом поможем. Политбюро уверено, товарищ Блюхер, что вы успешно справитесь с поручением партии».

Еще спустя день Василию Константиновичу был вручен приказ Реввоенсовета СССР:

«1. Объединить все вооруженные силы, ныне расположенные на территории Дальнего Востока, в армию, присвоив ей наименование «Особая Дальневосточная армия».

2. Командующим Особой Дальневосточной армией назначить товарища Блюхера.

3. Товарищу Блюхеру немедленно вступить в исполнение своих обязанностей.

Народный комиссар по военным и морским делам и Председатель Реввоенсовета СССР

Ворошилов».

«Это по мне!..» — Честолюбивое чувство переполняло Василия Константиновича. Что ж, честолюбие, властолюбие — качества, в известной степени свойственные, наверное, большинству людей, и уж во всяком случае всем военным, даже необходимые им. Он, Блюхер, честолюбив и властолюбив! Только как это понимать. Он любит быть победителем и терпеть не может поражений, проигрыша даже в малом. Эти качества характера могут проявляться по-разному. Друзья раскусили: когда он проигрывает в шахматы, то находит предлог выйти за чем-нибудь из комнаты — мол, запамятовал, срочное дело, — а возвращаясь, говорит: «Забыл свой замысел, давай сначала!» — и сбрасывает фигуры с доски. Тоже, хоть и в пустяке, честолюбие… Но для него и для всех краскомов, кого он знает, чувство власти — лишь чувство личной ответственности. Чем больше власти, тем выше ответственность. За выполнение задания. За судьбу доверенного дела. За жизни людей — в партизанском ли отряде, в дивизии, в армии. Чувство власти соизмеряется им с собственным опытом, с осознанием того, справится ли он с порученным делом. Если бы он понял, что вверенная ему власть превышает его возможности и силы, сам непременно бы отказался. Потому что выше всех честолюбивых устремлений должно быть чувство ответственности. С новым заданием он справится. Потому что надежно, всей предшествующей жизнью, подготовлен к выполнению его. Больше того: теперь, став командармом, он сможет там, в дивизиях и корпусах Особой Дальневосточной, выверить вынашиваемые им мысли о новых приемах тактики, стратегии, оперативного искусства, мысли о том, какую новую армию нужно строить. Принципы новой армии: массовая, механизированная, отлично владеющая новой техникой. Е г о  ОДВА станет образцом новой Красной Армии!.. Дух захватывает от открывающихся перспектив!..

Еще в Москве Василию Константиновичу пришлось снова, как когда-то перед командировкой в Кантон, взяться за изучение обстановки в Китае. Сообщения были одно тревожнее другого: сразу после захвата частями Чжан Сюэляна и отрядами белогвардейцев всей Китайско-Восточной железной дороги и последовавшего за этим бандитским актом разрыва отношений между Советским Союзом и Китаем началась усиленная концентрация белокитайских и белогвардейских войск на рубежах, нацеленных на советское Забайкалье, Приамурье и Приморье. Да, как бы не пришлось Василию Константиновичу проверять свои взгляды на оборонительные и наступательные возможности дивизий и корпусов не только на отрядных и общевойсковых маневрах… Создавая Особую Дальневосточную, правительство и партия предвидят и такой поворот событий. Что ж… Скорее бы только добраться до места и приступить к работе!..

Хотя работа уже началась. К скорому поезду «Москва — Хабаровск» были прицеплены два вагона: один — штабной салон-вагон командарма и второй — для его новых помощников. На заседание Реввоенсовета были вызваны с Дальнего Востока командиры дивизий, корпусов и отдельных частей, отныне вошедших в ОДВА. Кроме того, Блюхер попросил РВС, чтобы в Особую Дальневосточную откомандировали нескольких военачальников, служивших в наркомате. Подбирал по принципу того «родства», узы которого проверяются в боях.

Должность начальника штаба армии он предложил Альберту Яновичу Лапину. Лапин тоже недавно служил советником в Китае. Вместе с Михаилом Марковичем Бородиным он выбирался оттуда через пустыню Гоби. По возвращении Лапин был назначен начальником Управления боевой подготовки Генштаба РККА. Но Василий Константинович знал этого бритоголового крепыша, «академика» еще по службе на Дальнем Востоке — в двадцать первом году, когда прибыл в Читу, Альберт выполнял обязанности главкома армии ДВР, и Блюхер как раз от него принимал дела.

Только перед последним заседанием Реввоенсовета встретил Блюхер Степана Вострецова. Столько лет не видал. «Где ты? Кем