Обрученная с розой - Симона Вилар

Она опустилась на колени перед раненым. Филип расшнуровал его куртку, а Гарри посветил им зажженной валежиной, сырой и сильно дымившей.

При первом же взгляде на открывшуюся рану Майсгрейв понял, что она смертельна. Небольшое трехгранное отверстие располагалось близ сердца, к тому же явно было задето легкое, и при каждом вздохе выступавшая кровь стекала темной струйкой. Вся одежда на груди Деббича уже была пропитана ею.

Анна торопливо рвала полотно на бинты. Майсгрейв коснулся ее плеча.

– Не стоит, миледи. Ничто уже не поможет.

Рука Анны замерла, глаза расширились. Закрыв ладонями лицо, она разрыдалась.

– Это я его убила! О Пречистая Дева, я убила единственного человека, который, не убоявшись гнева Фокенберга, оказал нам помощь! Где были мои глаза! Ведь если бы не он… Я бы ничего, ничего не смогла сделать для вас в одиночку. За мной все время следили… О, какая рана, какая страшная, глубокая рана! Откуда в моих руках взялось столько силы, чтобы так вонзить кинжал?..

Она зарыдала еще сильнее. Неожиданно раздался слабый голос раненого:

– Видно, такова воля Божья!

Все невольно замерли. Хьюго Деббич открыл глаза.

– Это не вы, миледи, это сам Господь направлял в тот миг вашу руку, чтобы покарать предателя.

Анна перестала плакать, лишь слабо всхлипнула:

– Что вы говорите, сэр?

Хьюго Деббич не мигая смотрел на нее.

– Вы лучшая из дома Невилей, миледи. Вам присущи доброта, великодушие и благородство. Вы смелы и прекрасны. Для меня великая честь, миледи, что в путь вы взяли имя Деббича. Может, это и к лучшему, что мне довелось пасть от вашей руки, так и не совершив того, что я замыслил.

– Вы бредите, сэр… – прошептала Анна и, словно ища поддержки, взглянула на Майсгрейва.

Лицо рыцаря было сурово. Он склонился над раненым.

– Ваши слова не совсем ясны, сэр.

Деббич, прикрыв глаза, заговорил:

– Я издавна верно служил графу Уорвику, почитая за честь состоять в его свите. Он называл меня своим верным псом, однако и пес может укусить, если причинить ему боль. Так вышло и со мной… Во Франции, куда я последовал за своим господином, я встретил женщину, которую полюбил. Я старый солдат и всю жизнь посвятил великому графу. После смерти супруги женщины стали мне безразличны. Но эта дама… Ее звали Аманда ла Тарм, вдова виноторговца из Анже,[69]красивая и добродетельная. Я полюбил ее и сообщил графу, что намерен вступить с нею в брак. Уорвик как будто был весьма изумлен, зная мою холодность к дамам, потом заинтересовался и пожелал взглянуть на предмет моего обожания. И я, глупец, согласился на это. Я счел это величайшей честью и поспешил представить графу невесту. Разве мог я подумать, что граф будет так очарован красотой госпожи Аманды! Я был глух и слеп, я ничего не подозревал, когда на нее вдруг посыпались потоком почести и подарки, когда она внезапно была представлена обеим королевам – Маргарите Анжуйской и Изабелле Лотарингской.[70]

Я слишком поздно очнулся. Аманда ла Тарм все еще считалась моей невестой, а в кабаках и тавернах уже распевали песенки о храбром английском графе, покорившем сердце прекрасной анжуйской торговки, и о женихе-рогоносце, который готов повести под венец красавицу даже из чужой постели.

Когда все открылось, я едва с ума не сошел. Я был в ярости и, желая отомстить, при всех оскорбил графа. А он лишь улыбнулся! О, как хорошо я запомнил эту уничтожающую улыбку! Он смеялся мне в лицо, а затем заявил, что я должен быть благодарен ему, что он открыл мне глаза на то, с какой легкомысленной распутницей я собирался связать свою жизнь. Но я-то любил ее! И тогда я обвинил в распутстве его самого, на что он сказал следующее: «Сделайте милость, Деббич, убирайтесь!» Я полагал унизить его, оскорбляя при всех, а оскорбленным и осмеянным оказался сам. Больше того, я стал посмешищем и мой господин выгнал меня.

Потом я вернулся в Англию, горя жаждой мщения, и решил поступить на службу к Йоркам, чтобы с мечом сражаться против моего бывшего господина. Вот тогда-то призвал меня к себе горбатый Ричард Глостер, предложив стать его шпионом в Уорвик-Кастл. Я хотел было отказаться, утверждая, что я всего лишь простой солдат, но он купил меня, назвав такую сумму, от которой я не сумел отказаться. К тому же я горел желанием мстить, мстить как угодно, и я согласился сделаться его соглядатаем в замке Уорвика. Я был вне подозрений, ибо все доверяли мне, зная мою прежнюю преданность графу… А потом появились вы, миледи… Вскоре я получил от Глостера приказ похитить вас, а также раздобыть письмо короля, которое везет сэр Майсгрейв. Я ломал голову, как это сделать, ибо поручение казалось мне невыполнимым, но вы сами пошли мне навстречу, обратившись за помощью. Остальное вам известно. Я помогал вам, но одновременно и предавал. А сегодня, по договоренности с герцогом, я должен был вывести вас к парому через Эйвон, где ждут в засаде его люди. Горбатый Дик готов все отдать, лишь бы вы оказались в его руках…

Голос сэра Хьюго постепенно слабел. Гримаса боли искажала его лицо. Кровавая пена выступила на губах.

– Почему же вы плачете, миледи? – едва слышно прошелестел он.

Тихие слезы текли по щекам девушки.

– Мне бесконечно жаль вас, сэр. Как бы там ни было, но вы помогли нам и вот теперь умираете от моей руки.

– Благослови вас Господь, миледи, за ваше доброе сердце. И ради всего святого, избегайте герцога Глостера. Держитесь подальше от той дороги, по которой мы ранее условились ехать. Ибо, клянусь ранами Христовыми, герцог ненавидит вас лютой ненавистью, и я опасаюсь, что…

Он побледнел так, что это стало заметно даже при неровном свете факела.

– Священника!.. – прохрипел он. – Священника! Не дайте мне умереть без исповеди…

Анна растерянно взглянула на Майсгрейва, но тот лишь отрицательно покачал головой.

– Вы сами понимаете, сэр Хьюго, что это немыслимо. Нас ищут по всему Уорвикширу, и если кто-либо из нас объявится…

Он замолчал. Хьюго подумал о чем-то, глядя вверх, а затем чуть скосил глаза на Анну.

– Поезжайте через Арденский лес в сторону Вустершира. Фокенберг не сразу нападет на ваш след, да и укрыться в лесу будет легче. К тому же это направление противоположно тому, где вас ждет Глостер… Святый Боже!.. Ангелы небесные… Я, кажется, умираю… Умираю без исповеди, без отпущения грехов! Смилуйтесь, не дайте мне предстать перед Создателем без покаяния!.. Позовите священника!

Но Майсгрейв был непреклонен.

– Вы только что исповедовались перед нами. Душа ваша очистилась от скверны и лжи. А что касается всего остального…