Обрученная с розой - Симона Вилар

Он тряхнул головой. «Нет, уж лучше пусть меня четвертуют!»

Майсгрейв подъехал к Анне.

– Нам надо спешить, миледи. Ночь и туман – наши надежные союзники. Помните ли вы дорогу через Арденский лес? Сможете ли провести нас в сторону Вустершира?

О, как засияли глаза Анны! Как счастливо она рассмеялась!

– Конечно, сэр! Ведь это же моя земля!

Она развернула лошадь, и Филип последовал за ней, ощущая на сердце такое облегчение, какого не испытывал уже давно.

Анна проснулась и перекатилась на бок. Усталые мышцы заныли. Девушка поморщилась и приподнялась на локте. Она лежала на разостланной шкуре под темной, поросшей мхом стеной. Верх стены был окрашен лучами заходящего солнца. Анна огляделась. Неподалеку от нее, полулежа на выступе скалы, спал Майсгрейв. Нога его была согнута в колене, кисть руки устало лежала на ней. Анна бесшумно поднялась и приблизилась к Филипу. Рыцарь спал безмятежно, голова его слегка склонилась к плечу. На кожаной подкольчужнице в нескольких местах были видны следы крови. Легкий ветер шевелил кудри рыцаря. У Анны снова возникло жгучее желание запустить в них пальцы, почувствовать их мягкую шелковистость. Едва дыша, девушка приподняла руку.

– Не будите его, леди. Пусть поспит.

Анна вздрогнула. Фрэнк Гонд, сгорбившийся у костра, глядел на нее через плечо. Ближе к стреноженным лошадям, свернувшись калачиком, спал Гарри.

Девушка приблизилась, до нее донесся запах жареного мяса. На самодельном вертеле Фрэнк поворачивал подрумяненную тушку утки, поливая ее растопленным жиром.

– О, откуда это?

– Оливер подстрелил.

Девушка огляделась.

– А где он сам?

– Спустился в селение к аббатству.

– Не стоило привлекать к себе внимание, – нахмурилась Анна.

– О, Оливер осторожен, как дикая кошка. Он все разузнает так, что никто ничего не заподозрит.

Анна прихватила кусок овчины, на котором спала, и, расстелив ее поближе к огню, села, обхватив колени.

Она вспомнила, как утомителен был их путь, подивилась, какое расстояние они преодолели. Они ехали весь остаток ночи в густом тумане по лесу, пока наконец заросли не кончились и они не пересекли рубеж ее владений. Свежий утренний ветер разогнал покрывало тумана. Перед путниками простирались покрытые золотистым дроком и лиловым вереском пустоши. Протоптанные овцами тропы тянулись вдоль оврага к реке. Вдали виднелось похожее на крепость старинное аббатство, оттуда долетал колокольный звон.

– Вустершир!

Анна облегченно вздохнула:

– Теперь мы вне опасности.

Филип покачал головой:

– Наоборот. Только теперь все и начинается. Мы снова на землях, где крепка власть Йорков, и герцогу Глостеру не составит большого труда схватить нас.

Он посмотрел на своих спутников.

– У нас лишь один выход – как можно скорее добраться до моря. Пока еще Ричард не знает, что побег удался, и ждет нас в месте, назначенном Деббичем. Но едва только ему станет известно, что нас больше нет в Уорвикшире, он без промедления разошлет ищеек по всем дорогам. Спасение лишь в том, чтобы как можно скорее покинуть Англию.

Они ехали по течению Северна, не показываясь на мощеной дороге, чтобы не привлекать к себе внимания. Порой в селениях Филип расспрашивал жителей, называя вымышленный город или крепость, куда они якобы направлялись, но, отъехав, немедленно сворачивал и, держась Северна, вел свой маленький отряд совсем в другую сторону.

Анна скакала рядом с Майсгрейвом. Сжимая коленями бока лошади, она пускала ее крупной рысью по мягкой после дождя земле, вдыхая запах травяной сырости и конского пота. В ушах отдавался равномерный топот копыт и позвякиванье подков, изредка ударявшихся друг о друга. Девушка чувствовала себя легко уже оттого, что вновь оказалась на свободе, ощутила дыхание ветра, радость быстрой езды. А главное, Филип Майсгрейв, как и прежде, был рядом с ней, и порой она ловила на себе его внимательный взгляд. Ее буквально пьянила мысль, что ради нее он пошел наперекор воле Ричарда Глостера, ради нее он, преданный слуга Йорков, стал изгоем, нарушив клятву верности Белой Розе. Выходит, она кое-что значит для него и, возможно, немало, если он решился на такой шаг.

Солнце поднималось все выше. После знобкой туманной ночи начинался ясный весенний день. Перед каждой заставой, где собирали дорожную пошлину, перед каждым селением Майсгрейв посылал кого-нибудь разведать обстановку, и лошади в эти короткие промежутки времени могли отдышаться и передохнуть. Люди же беспрерывно ощущали тревогу, напряжение не спадало.

Эта беспрерывная скачка стоила нечеловеческих усилий. Что ж, если эти люди из-за нее стали изгнанниками, то нечего ей жаловаться на усталость и хныкать. Закусив губу, она молила небо дать ей еще немного сил, чтобы скакать дальше. Когда девушка ловила испытующий взгляд Майсгрейва, она лишь улыбалась, а на его вопрос, не слишком ли она утомлена, отшучивалась, что, мол, Алан Деббич лишь отдыхает в седле, и посылала лошадь вперед.

И все же на одном из поворотов Анну качнуло от усталости, и она, потеряв равновесие, стала сползать с седла. Ей удалось удержаться, но лопнул стремянной ремень, и стремя, звякнув, упало на землю.

Филип тотчас осадил Кумира. Анна глядела виновато, но тяжелое дыхание и круги вокруг глаз выдавали ее усталость.

Гарри, соскочив на землю, подал ей стремя.

– Не беда, миледи. На первой же остановке мы его закрепим.

– А остановку, кажется, пора сделать, – сказал Филип.

– Нет-нет! Я могу еще ехать. Нам надо выбраться к морю…

Но Майсгрейв уже поглядывал по сторонам, подыскивая, где бы сделать привал. Дорога вилась по зеленой равнине, полого спускаясь к реке, где виднелись выбеленные стены аббатства, вокруг которого сгрудилось десятка два крытых соломой построек. А с другой стороны, на холме, маячили выветренные развалины какого-то древнего строения, поросшего дроком и мхом. Махнув в ту сторону рукой, Филип пришпорил коня…

Только теперь, глядя на спящего Майсгрейва, Анна поняла, что и он был утомлен сверх меры. Во сне это стало видно. До того рыцарь казался отлитым из стали. Анна уже задремывала на разостланной на земле шкуре, но все еще слышала, как он отдавал распоряжения. Она успела заметить, что он позаботился не только о Кумире, но и о ее лошади, обтерев ее бока пучком травы, стреножив и задав ей овса.

Колокольный звон стих. Анна встала и подошла к расщелине в стене. Внизу тянулась процессия: монахи в темных рясах и островерхих капюшонах, спрятав кисти рук в широкие рукава, попарно шествовали в церковь. По дороге со стороны аббатства скакала небольшая группа всадников в доспехах, на их тяжелых копьях развевались флажки.

– Миледи, мясо готово, – услышала она голос Фрэнка.