Самая сладкая ложь - Анастасия Эльберг

— Аллах много чего позволяет, — произнес Константин с видом знатока. Можно было подумать, что он является одним из приближенных к Аллаху и находится в курсе его дел и взглядов. — Но Махмет не увидит тебя до завтрашнего вечера. У него есть важное поручение.

Его рука снова опустилась чуть ниже, и Лия подвинулась ближе к нему.

— И как же он попадет на твердую землю? — полюбопытствовала она.

— Понятия не имею. У него свои секреты.

— Он что, человек-тень? Или вампир? Не спит по ночам, практически ничего не ест, перемещается незаметно для других? Он летает? У него есть жабры, и он плавает?

— Да, что-то вроде. У нас более чем выгодное сотрудничество. Мне нравится думать о том, что в нем есть что-то мистическое. В свою очередь, он думает, что что-то мистическое есть во мне.

— Я тоже так думаю, — сказала Лия.

— Ты любишь, когда тебе говорят пошлости в постели?

Лия села, в очередной раз потянулась и наскоро заплела волосы.

— Никогда об этом не думала.

— Обычно я себе такого не позволяю. Но почему-то мне хочется говорить пошлости именно тебе, хоть я и знаю, что при желании могу использовать совсем другие слова, и объясню себя гораздо лучше. Иногда мне кажется, что ты из другого мира. И мне так хочется, чтобы ты навсегда забрала меня в этот мир.

Лия вздохнула и потрепала прическу. Она подумала о том, что ей хочется взглянуть в зеркало и оценить ее, хотя понимала, что в темноте прическа никакого значения не имеет.

— Может быть, ты сам заберешь меня в свой мир?

— Только скажи, что ты хочешь остаться в этом мире навсегда, и я сделаю так, чтобы твое желание исполнилось. — Он приподнялся и осторожно коснулся ее лица кончиками пальцев. — Главное — чтобы ты потом не пожалела о своем решении.

— Думаю, я уже приняла это решение, просто не хочу признаться в этом самой себе.

Она опять нашла в темноте его губы, но вместо желания почувствовала прилив нежности — именно это чувство она обычно испытывала, когда прикасалась к нему.

— Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне. Полностью. Целиком, — сказал Константин. — Если бы ты знала, как сильно я этого хочу.

— Я знаю. Но я не могу сейчас дать тебе ответ. Ты должен подождать.

— Иногда я физически чувствую, что начинаю задыхаться, когда тебя нет рядом. А если однажды я действительно задохнусь?

Лия приложила ладонь к его губам.

— Этого не случится. Я рядом. И ты можешь сказать мне какую-нибудь пошлость. Я с удовольствием выслушаю.

Константин задумался.

— Нет, — ответил он. — Пошлости будут позже. А сейчас мы выпьем. И ты сможешь задать те вопросы, на которые хочешь получить ответ. Но для начала я покажу тебе, где душ. Предупреждаю сразу — вода холодная.

… Вода действительно оказалась холодной, и Лие пришлось долго растирать себя жестким полотенцем для того, чтобы согреться. Наконец, она надела теплый халат, приготовленный специально для нее, и вернулась в маленькую комнату. Она решила, что для нее эта комната будет называться именно так.

— Махмета нигде нет! — сообщила Лия официальным тоном, разлеглась на диване и чуть ослабила пояс халата. — Я думала, ты пошутил.

— Ты слишком высокого мнения о моем чувстве юмора. Увы, запасы спиртного я пополнить забыл, а поэтому могу предложить тебе на выбор только виски, водку и шампанское. Вы хотите водку, леди?

— Нет, — покачала головой Лия. — Леди хочет шампанское. Послушай, а откуда ты знаешь этот… древний язык, о котором говорил Махмет?

Этот вопрос развеселил хозяина яхты.

— О, это интересная история, — сказал он. — Все началось с Ицхака. Он пришел ко мне, и сказал, что ему нужна консультация. Я согласился помочь. Ицхак рассказал мне об этом странном малом и включил запись допроса, попросив меня хорошо прислушаться. Как выяснилось, Махмет говорил не только на арабском и турецком, но использовал и еще один язык. Авестийский диалект — на нем написана Авеста, священная книга зороастрийцев. Из моих домашних книг мне удалось почерпнуть лишь немногое, а вот в библиотеке университета я нашел интересные материалы. Этот диалект когда-то был разговорным языком элиты в древней Персии, а также использовался служителями культа. У меня появилась одна мысль. Кроме того, моя страсть к языкам, которая меня точно когда-нибудь погубит…

— … и ты выучил этот язык за две недели?! — перебила его Лия. — Вот в это я точно не поверю!

— Не за две недели, — покачал головой Константин. — Чуть больше двух недель, включая выходные, а на выходных я успеваю больше. И выучил я его не полностью, только основы. Между прочим, язык очень красивый и для древних диалектов более чем мелодичный. Как по мне, так идеально подходит если не для вялотекущей беседы двух высокомерных аристократов с утра, то для какой-нибудь религиозной церемонии. На чем я остановился? Ах да. Как ты поняла, мне пришлось разыграть спектакль. И результат меня поразил. Я даже испугался, что переиграл, но потом понял, что виновата исключительно впечатлительность Махмета. Он, конечно, не принимает меня за прямого потомка Заратустры, но вся эта история про древних правителей… удивительно, и как люди в это верят?

Лия положила руки под голову и посмотрела на него.

— Разве тебе не нравится думать о том, что твои предки были великими правителями или… не знаю, визирями? — спросила она, и тут же пожалела, что сказала последнее слово.

— Мои предки, — сказал ей Константин, поднимая палец — жест был не столько предостерегающим, сколько угрожающим, — не были визирями. Они жили задолго до визирей, а после появления визирей считали позором с ними пересекаться. Они и сейчас стараются держаться подальше от мусульман.

Она успокаивающе сложила ладони и склонила голову, соглашаясь.

— Конечно, конечно! Извини. Просто я вспомнила, как Махмет назвал Ицхака мелким визирем.

Константин не удержался от смешка.

— Очень точное определение его рабской сущности.

— Твоя религия позволяет тебе плохо говорить о мертвых?

— Моя религия позволяет мне думать то, что я хочу думать, и делать то, что я хочу делать. Она оставляет мне выбор. Но религиозным человеком я бы себя не называл. Я просто уважаю традиции предков.

Лия уселась поудобнее.

— Значит, в мире есть Добро и Зло, — сказала она, продолжая тему религии.

— Есть, — подтвердил Константин.

— И они воюют между собой, но Добро победит.

— Может быть. Нам с тобой этого не узнать.

— А на чьей стороне тогда находишься ты?

Константин легко смял в пальцах сигарету и улыбнулся.

— На своей. Это такая сторона, которой вроде и нет, но она существует. Понимаешь?