Хромой из Варшавы. Книги 1-15 - Жюльетта Бенцони

знает и, полагаю, будет не слишком доволен, но Сигизмунд все уладит... в конце концов отец поймет, что мы были правы.

– Ну, разумеется! А теперь вы, быть может, по своей безграничной доброте сообщите, что собираются здесь сделать со мной?

– Вам не причинят никакого зла, успокойтесь! Они поклялись мне сохранить вам жизнь. Вас оставят здесь связанным, когда же вы освободитесь, мы будем уже далеко...

– ...и поскольку у меня не будет ни сапфира, ни вас, ваш супруг – а он ваш муж, хотите вы того или нет! – решит, что я присвоил себе и то, и другое. Отлично придумано, хотя и весьма дурно пахнет! Каким же я оказался глупцом! Хотел, чтобы вы стали моей женой... как это смешно! Что до вас и вашего Сигизмунда, то вы всего лишь дети... но при этом опасные и безответственные дети! Жизнь и чувства других людей для вас – пустой звук. Только из-за ваших капризов...

– И вы смеете говорить о своих чувствах, после того как надругались над моими? Вы, который меня...

– Предал? Да, знаю! Не стоит начинать все заново! Единственным вашим оправданием служит молодость, и мне следовало быть мудрым вдвойне! А теперь идите к черту с кем угодно, раз вы так и не избавились от своей милой привычки бежать с первым встречным! С меня довольно...

Повернувшись на каблуках, Морозини направился к двери, но едва лишь взялся за ручку, как Анелька догнала его и, схватив за локоть, потащила к открытому окну.

– Спасайтесь, пока не поздно! – воскликнула она. – По карнизу можно спуститься на маленькую террасу, а оттуда легко спрыгнуть на землю. Потом идите прямо, и вы доберетесь до стены... она не очень высокая. Повернув направо, вы выйдете на парижскую дорогу...

– Итак, теперь вы мне предлагаете бежать? Что за всем этим скрывается?

Пристально вглядевшись, князь увидел в ее глазах слезы и мольбу. Анелька явно была в смятении.

– Ровным счетом ничего, – пробормотала она, – просто я хочу, чтобы вы остались в живых. В конце концов... я ведь не слишком хорошо знаю этих людей, хотя мой брат превозносит их до небес. Быть может, я напрасно доверилась им. Теперь я не знаю, что думать... и мне страшно! Если с вами что-то случится, я... я буду очень несчастна!

– Тогда идите со мной!

Он схватил ее за плечи, желая передать ей свою силу и решимость, но она не успела ответить, ибо с порога послышался скрипучий голос Ульриха:

– Какая прелестная картина! Надеюсь, вы уже все обговорили? У нас нет больше времени. Итак, вы оба... извольте поднять руки и выйти из комнаты, но только без глупостей!

Торчавший у него в руке револьвер делал дискуссию затруднительной, однако Альдо все же запротестовал:

– Почему оба? Мне казалось, что она ваша сообщница?

– Мне тоже так казалось, но я не вполне в этом уверен после всего, что услышал.

– Что вы намерены с ней сделать?

– Решать ей самой: если она по-прежнему желает ехать вместе с нами, брат ждет ее в машине вместе с Гюсом. Если хочет остаться с вами, ей придется разделить вашу судьбу.

– Отпустите ее!

– Быть может, и мне позволят высказать свое мнение? – с негодованием воскликнула молодая женщина.

– Вы выскажетесь потом! Мы теряем время. На лестницу, живо! И не дергаться, я стреляю без предупреждения!

Что оставалось делать? Только подчиниться.

Двойная дверь гостиной распахнулась словно сама собой.

Громадный Сэм уже держал наготове наручники. Защелкнув их на запястьях Альдо, он тщательно привязал его к стулу, стоявшему посреди комнаты. Когда с этим было покончено, Ульрих повернулся к Анельке. Пока еще он обращался к ней почтительно.

– Ваш черед, красотка! Что вы предпочитаете? Такой же удобный стул или «Роллс-ройс» вашего богатенького мужа? Мы, разумеется, не собираемся его отдавать. Эта машина очень понравилась моему другу Сигизмунду, а он вполне заслужил награду...

– И эта машина прямым ходом доставит его в тюрьму, – бросил Морозини насмешливо. – Что он будет делать с «Роллс-ройсом»? Кататься по Парижу, где его засекут через пару минут?

– Это его проблемы. Ну, киска, что вы выбираете?

Анелька скрестила руки на груди и гордо вздернула свой красивый носик.

– Подумать только, я принимала вас за друга! Я предпочитаю остаться здесь...

– Не глупите, Анелька! – воскликнул Альдо. – Уходите отсюда! Я не жду ничего хорошего для себя, а вы, по крайней мере, будете под защитой брата.

– Ты чертовски верно бухтишь! – вскричал гигант Сэм. – Раз уж тебе не терпится узнать, скажу как на духу: перед тем, как рвать когти, мы подпалим этот чертов сарай!

Жуткий вопль Анельки заглушил негодующий возглас Ульриха, который выговаривал приспешнику за слишком длинный язык. Потом внезапно наступило молчание: Сэм нанес сильный удар, и молодая женщина рухнула на пол без сознания. Американец принялся связывать ее, и на сей раз Ульрих кивнул одобрительно.

– Вот так-то лучше! От нее слишком много шума. А если мальчишка полезет в бутылку, мы избавимся и от него. Тогда все достанется нам!

– Вы редкостные подонки! – с возмущением вскричал Морозини. – Унесите ее отсюда! Если она погибнет, у вас будут крупные неприятности...

Сэм, склонившийся над молодой женщиной, явно заколебался – и тут же с воплем обмяк, получив пулю в спину. Стрелял Фэррэлс, ворвавшийся в комнату с двумя «кольтами» в руках. Взбешенный Ульрих вскинул револьвер, но из второго черного дула уже вырвалось пламя – барон с дьявольской точностью обезоружил своего противника.

– Ничего не скажешь, у вас это здорово получается, – хмыкнул довольный Морозини, в кои-то веки обрадовавшись появлению этого неприятного человека. – Откуда вы взялись, сэр Эрик?

– Из машины. Я ехал вместе с вами, хотя вы об этом не подозревали...

– Понятно! Надо было предоставить вам возможность выкручиваться самому! А пока освободите свою жену... она задохнется под этой тушей.

Не сводя глаз с Ульриха, который со стоном сжимал перебитую руку, Фэррэлс пнул Сэма ногой, пытаясь сдвинуть с места, но американец был слишком тяжел, а молодая женщина все еще оставалась без сознания. Отложив в сторону один из пистолетов, он наклонился, чтобы приподнять и оттащить огромное тело, но тут Морозини, с нетерпением следивший за его действиями, предостерегающе крикнул:

– Осторожно! У двери!

В проеме возникла фигура Гюса – парижанина из предместья. С ловкостью, свидетельствующей о большом опыте, он метнул нож, который прошел в миллиметре от сэра Эрика и вонзился в половицу паркета. Англичанин среагировал мгновенно, но на сей раз промахнулся, ибо мишень внезапно исчезла.