Гитлер_директория - Елена Съянова

В дискуссию тут же вступил Черчилль:

— Британия не возражает. Нельзя создавать впечатление, будто три великие державы хотят властвовать над миром, не давая другим даже высказать свое мнение.

— Право высказать свое мнение дешево стоит, — произнес Сталин. — Вы, вероятно, считаете, что если Китай подымет вопрос о Гонконге, то он пожелает только высказаться. Это неверно. Китай потребует решения. Если Египет подымет вопрос о возврате Суэцкого канала, то… потребует решения этого вопроса.

Черчилль собрался что-то отвечать, но Сталин продолжал:

— Премьер-министр Черчилль однажды высказал опасение, как бы не подумали, что три великие державы хотят господствовать над миром. А кто же замышляет такое господство? Соединенные Штаты? Нет, они об этом не думают. (Смех и утвердительный жест президента.) Англия? Тоже нет. (Смех и красноречивый жест Черчилля.) Итак, две великие державы выходят из сферы подозрений. Остается третья… СССР. Значит, СССР стремится к мировому господству? (Общий смех.) Или, может быть, Китай стремится к мировому господству? (Общий смех.) Ясно, что разговоры о стремлении к мировому господству ни к чему. Мой друг Черчилль не сможет назвать ни одной державы, которая хотела бы властвовать над миром. — Сделав небольшую паузу, Сталин поменял тон на почти задушевный, к концу речи переходящий в патетический: — … Да, пока мы все живы, бояться нечего. Мы не допустим, чтобы имела место новая агрессия против какой-либо из наших стран. Но пройдет десять лет или, может быть, меньше, и мы исчезнем. Придет новое поколение, которое не прошло через все то, что мы пережили, которое на многие вопросы, вероятно, будет смотреть иначе, чем мы. Что будет тогда? Мы как будто задаемся целью обеспечить мир, по крайней мере, на пятьдесят лет вперед. Или, может быть, я думаю так по своей наивности?

Сталин прямо и пристально посмотрел в глаза президенту Рузвельту, точно желая что-то услышать от него в ответ прямо сейчас. Рузвельт выдержал этот взгляд молча. Сталин продолжил уже обычным тоном, по-деловому:

— Главное условие для сохранения длительного мира — это единство трех держав. Надо выработать такой устав, который максимально затруднял бы возникновение конфликтов между нами. Это главная задача.

РУЗВЕЛЬТ (искренним, задушевным тоном, глядя в глаза Сталину и прижав руку к груди). Поверьте, единство великих держав — одна из главных наших целей!

ЧЕРЧИЛЛЬ (сбивая патетику, несколько ворчливо). А нельзя ли сегодня обсудить польский вопрос?

Сталин и Рузвельт, опустив глаза, почти одновременно кивнули.

РУЗВЕЛЬТ. Поскольку Соединенные Штаты находятся далеко от Польши, я прошу двух других участников совещания изложить свои соображения.

ЧЕРЧИЛЛЬ. У Великобритании нет никаких материальных интересов в Польше. Великобритания вступила в войну, чтобы защитить Польшу от германской агрессии. — На этих словах переместившееся солнце одним лучом поразило его прямо в глаз. Черчилль сморщился, стараясь увернуться, поднял указательный палец: — Великобритания интересуется Польшей, потому что это — дело чести Великобритании!

СТАЛИН (воспользовавшись его дискомфортом). Если для британского правительства Польша — вопрос чести, то для русских вопрос о Польше — это вопрос жизни! И дело не в том, что Польша — пограничная с нами страна. На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который враг шел на Россию. Почему враг шел так легко? Потому что Польша была слаба. Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надежно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. (После паузы, весомо.) Вопрос о Польше — это вопрос жизни и смерти для Советского государства.

Сара Черчилль, сидя за столом, подняла голову, что-то напряженно вспоминая; чуть шевеля губами, она словно произносила про себя какой-то текст.

Дальше Сталин предложил провести польскую границу по Западной Нейсе. Он попросил Рузвельта и Черчилля его в этом поддержать.

Был также поднят вопрос о польском правительстве. Сталин заявил, что настоящие поляки проживают в Польше, а в Варшаве уже есть правительство, тогда как лондонское правительство и связанные с ним подпольные круги постоянно наносят Красной Армии вред: нападают на советские склады с оружием, уже убили 212 красноармейцев…

Черчилль, горячась, возразил, сказав, что у советского и британского правительств, видимо, разные источники информации…

Но заседание уже подошло к концу.

Рузвельт, взявшись за голову, дал понять, что у него больше нет сил:

— Польский вопрос в течение пяти веков причинял миру головную боль!

— Вот и нужно постараться, чтобы польский вопрос больше не причинял головной боли человечеству! — заявил Черчилль.

— Непременно это нужно сделать, — заключил Сталин.

В 17.30 6 февраля Даллес телеграфировал Рузвельту:

«Операция «Доктор N» в стадии успешного завершения. Информация поступит в течение ближайших суток».

После этого заседания все трое демонстративно разошлись в разные стороны.

Сталин скрылся из виду первым.

Рузвельт бессильно раскинулся в кресле, его везли. Стеттиниус, наклонившись, отдал президенту сообщение от Даллеса. Рузвельт сразу воспрянул, оживился. Обернувшись, он хотел было подать Черчиллю какой-то знак, но премьер уже удалялся в сопровождении Сары.

Черчилль процедил сквозь зубы:

— Слышала? Эти болваны в Лондоне совершенно не владеют ситуацией, от них вреда больше, чем реального дела.

— Настоящие поляки проживают в Польше, — сказала Сара.

— Не нужно мне Сталина цитировать.

— Тогда позволь, папа, я процитирую тебя: «Мы будем разбрасывать листовки, взывающие к нравственности немцев. Но мы и пальцем не шевельнем для Польши, когда немецкая военная машина станет ее давить и уничтожать. Чтобы Гитлер не имел оснований на нас жаловаться». В тридцать девятом году ты не считал Польшу — делом чести, а теперь ждешь от Сталина понимания.

Черчилль только равнодушно пожал плечами:

— Кстати, детка, я прозондировал насчет покупки дворца. Сталин ответил: «Увы!».

«Доктор N», выполняя приказ «предъявить еще доказательства», привез Уилби и Уилберта к последней, пока не взорванной лаборатории исследовательского центра острова Рюген.

Почти все оборудование уже вывезли, на полках стояли разные колбы и сосуды всех размеров; часть разбитых валялась на полу. Среди осколков что-то шевелилось.

Оба разведчика, много чего на этой войне повидавшие, отчего-то поежились.

— Идите четко по моим следам, если не хотите взлететь на воздух! — обратился немец к Уилби, который был в эсэсовской форме. — Здесь все уже заминировали ваши службы. А кстати, кто же вы все-таки? На какую разведку работаете? Надеюсь, не на советскую?