Бригада (1-16) - Александр Белов

правый бок. — Знаешь, мне кажется, тебе надо было идти до конца. Боль пришла не сразу, но потом… Если бы ты еще раз попал по печени — все! Можно было открывать счет.

Сергей улыбнулся.

— Я видел. Но, ты же не Лейтон, а с Пейтоном лучше перестраховаться.

— Да, пожалуй, ты прав, — согласился Гудков.

— Я еще хорошенько все обмозгую, — заявил Степанцов, — а завтра, попробую предложить что-то новенькое. Посмотрим, как ты отреагируешь.

— Ну что же? Пробуй. Ради котлет, которые жарит твоя Светлана, я готов терпеть многое, — ответил, Николай. — Хоть еще полгода.

Боксеры рассмеялись. Сергей радовался тому, что нащупал нужный ход. Смена стойки — технический прием, известный давным-давно. Но в профессиональном боксе относятся к нему скорее, как к эффектному трюку, нежели к эффективному оружию. Он редко у кого получается. Задумка хороша, но реализация, как водится, хромает. А у него должно получиться! Иначе — чемпионский титул так и останется у Ларри Пейтона. Значит — нужно доработать коронку, отшлифовать и дождаться нужного момента. И тогда Пейтон дрогнет.

За месяц до боя Ватсон перестал появляться дома и окончательно переехал в свою клинику, поселившись в соседней с боксером халате. Он контролировал каждый шаг Степанцова и опекал его с не меньшим тщанием, чем Лукин своих питомцев. В последнее время Ватсона волновала одна проблема, слишком деликатная для того, чтобы ею можно было с кем-нибудь поделиться.

В одной из книг по спортивной медицине Ватсон вычитал, что спортсменам в преддверии крупных соревнований секс абсолютно противопоказан. Ватсон долго прикидывал все возможные за и против. Так ли это на самом деле? По размышлении в целом доктор пришел к выводу что лучше не рисковать. Сергей был неженат. На переезд из Москвы в Красносибирск он согласился легко. Стало быть, размышлял Ватсон, постоянной дамы сердца у него нет. «То есть как это нет? — обрывал он себя. — А Светлана?»

Он давно заметил, что Степанцов к ней неравнодушен; как, впрочем, и она к нему Их крепнущее чувство мог не заметить только слепой. К счастью… К счастью для Ватсона, а для Сергея и Светланы — наверняка к сожалению. К счастью, тренировочный день был расписан по минутам. Строгий режим не оставлял влюбленным времени для свиданий. Сергей, как на-стоящий профессионал, был очень дисциплинирован и умел контролировать свои желания. Ну а Светлана, как настоящая женщина, обладала изрядным запасом терпения. И все же, памятуя о вреде секса в данной ситуации, Ватсон боялся оставлять их наедине…

XXXIII

Сергей и Гудков закончили очередной спарринг. Ватсон выключил видеокамеру и тут же накинул на Степанцова халат, чтобы тот не простыл. У спортсменов, эти сведения Вонсовский почерпнул из той же книги, отдающих все силы тренировкам, значительно ослабляется иммунитет. Любой мало-мальский сквозняк может вызвать тяжелую простуду

— Так! — строго прикрикнул Ватсон. — Теперь в душ! Через час — обед!

Он посмотрел на часы: все должно идти строго по графику. Сейчас выдалось время записать наблюдения в тренировочный дневник. Суть подготовки к бою заключается в том, чтобы выйти на ринг, находясь на пике физической и психологической формы. Пик должен был наступить ровно через месяц — значит, оставшиеся тридцать дней надо понемногу наращивать нагрузку и темп. По капельке, по ступеньке, заставить организм бойца сосредоточиться на одной-единственной задаче — разорвать соперника в клочья.

Ватсон открыл толстый блокнот и достал ручку. Он уже приготовился записывать, как вдруг… в коридоре послышались быстрые шаги. Дверь открылась, и на пороге появился Белов.

— Ватсон! — сказал он. — Ты мне нужен.

Белов, не обращая внимания на протесты доктора, взял его под руку и вывел на улицу.

— Давай немного прогуляемся, подышим свежим воздухом.

Они пошли по зеленой аллее, уходящей от здания спортшколы. Белов достал из кармана фотографию и протянул Вонсовскому.

— Что ты можешь сказать об этом человеке? Станислав Маркович взял снимок. Практикующий психиатр обязан быть неплохим физиономистом. Раньше, когда Ватсон был увлечен хирургией, он считал психиатрию чуть ли не лженаукой. Нет, конечно, он не ставил вопрос в такой категоричной форме; просто у него, как у человека рационального и трезво мыслящего, возникали вполне обоснованные сомнения: «Может ли один человек залезть в голову другого человека и покопаться в чужих мыслях? И если может, то не нанесет ли это вреда? Причем — обоюдного?»

Затем, когда его жизнь круто повернулась, и он переключился с хирургии на психиатрию, доктор понял, что врачевать душу — занятие более сложное, чем лечить тело. Он ни за что не признался бы в этом Лукину, но про себя думал, что, в целом, они оба делают одну и ту же работу. Просто Федор воздействует… как бы это помягче выразиться? На простецов, привыкших принимать все на веру. И тогда немудреные проповеди Лукина срабатывали безотказно. У Ватсона другое дело. К нему приходили люди заведомо недоверчивые, считающие, что им уже ничем нельзя помочь, и, тем не менее, остро нуждающиеся в помощи.

Близкая работа с людьми его многому научила. Например, Ватсон великолепно качал маятник, если пользоваться жаргоном психиатров. То есть, он умел вовремя и незаметно останавливать нарастающую активность больного. Сбивать его с толку неожиданным и невинным вопросом. Как в теннисе — мячик налево, мячик направо. Таким образом, накопившаяся отрицательная энергия не выплескивалась одномоментно в виде нервного припадка, а растрачивалась потихоньку, и к концу сеанса перед Ватсоном сидел уже совсем другой человек — спокойный и ублаготворенный.

Доктор внимательно всмотрелся в лицо незнакомца.

— Ну что я могу сказать? — начал он. — Наверное, не так уж много — по фотографии-то…

— А ты попытайся, попросил Белов.

— Хорошо. — Ватсон остановился, ненадолго задумался и начал. — Начнем с глаз. Темные, скорее всего, карие. Крупные глазные яблоки, веки — с миндалевидным разрезом, у наружных углов — сеть морщин. Все эти признаки говорят о человеке умном и незаурядном. Он смотрит прямо в объектив, но при этом выглядит напряженным. В его взгляде чувствуется скрытая агрессия. Посмотри, как развиты складки мягких тканей лица, особенно — продольные и поперечные морщины на лбу. Этот человек часто дает волю чувствам, причем — чувствам негативным, таким, как возмущение или гнев. На щеках тоже есть морщины, но я бы сказал, что они не носят эмоционального характера, а скорее, речевого…

— Что это значит? — перебил его Белов.

— Такие морщины возникают у людей, которые являются носителями английского языка. Вот, итальянский, к примеру, вовсе не вызывает морщин, а в английском очень много звуков со сложной артикуляцией. Поэтому англичане и американцы всегда выглядят старше своих лет.

— Тут ты угадал, — усмехнулся Белов. — Ему