Первая дочь - Эми Хармон

* * *

Альба уснула. С пира ее отослали, избавив от общества северян и выходок Гудруна. Ярлы выглядели как свора ощетинившихся псов, друг на друга они смотрели недоверчиво, рычали на короля. Однако их объединял страх перед северянами, заявившимися на Храмовую гору.

С момента возвращения отца она старалась не смотреть на Байра. Смотреть означало выдать себя, потерять самообладание и растоптать все надежды. От напряжения, которое испытывал Байр, по коже шла дрожь и перехватывало дыхание.

Альба выбилась из сил, поэтому сбросила платье, залезла под одеяло и закрыла глаза – до тех пор, пока они не смогут увидеться снова. Когда она проснулась, в комнате царила темнота и небо за окнами было черным. Она резко села, потом выбралась из постели, раздвинула занавеси, тихо прошуршавшие в ночном воздухе. Альба не знала, сколько времени, но луна стояла высоко, и час был поздний.

Должно быть, Байр ждет на пустоши, возле тайного хода. Ждет и беспокоится. Поверх легкой сорочки Альба натянула платье, сунула ноги в кожаные тапочки, скинутые несколько часов назад. Она вытащила шпильки из завитых прядей волос, быстро пробежала пальцами по локонам, свободно расправив их по плечам.

Альба почистила зубы, побрызгалась розовым маслом, уколола палец и выдавила немного крови, чтобы нанести на губы, щеки и нарисовать руну. Затем, набросив на себя темно-синий плащ, вышла из спальни. Сбежав по ступенькам башенной лестницы в дворцовый зал, Альба миновала стражу и северян, так привольно раскинувшихся на полу, словно они прибыли сюда навечно. Ее не волновало, собираются ли они здесь остаться. Тревожило другое – чужаки уедут и заберут ее с собой, как невесту Гудруна.

Байр не ждал ее. На склоне холма царили тишина и следы дневного разгула. Во время турнира вокруг храма появились все виды временных прибежищ, палаток и шатров, но большая часть зрителей останавливалась прямо на горе или ночевала в деревне к северу от Храмовой горы. Южную сторону покрывали овраги, скалы и холмистые луга, переходившие в рощи и кустарники; устраивать там лагерь было неудобно. Всю неделю они с Байром прятались от людей в пастушьей хижине, давно покинутой Тенью, или убегали к водопадам. Бродили по лесу или лежали в высокой траве, и Альба постоянно ограждала их рунами, боясь, что кто-нибудь увидит, расскажет и Байру придется заплатить за это.

Альба сидела в заросшей травой яме у выхода из туннеля, кусала губы и твердила себе, что нужно ждать. Ярлы пригласили короля на совет. Она слышала разговоры стражников и слуг, когда проскользнула прямо у них под носом. Время потихоньку шло; луна встала и села, а он все не приходил. Альба замерзла, от росы отсырело платье, кончики пальцев на ногах и руках заледенели. Приближалась осень. Она уже знала, что Байр не придет. Ее охватила паника. Где же он? Быть может, пришел и ушел, не дождавшись ее, решил, что она не смогла выбраться? Попросил ли он ее руки, как они договаривались? Уговорил ли он короля? Дал ли ему клятву?

Перед глазами встала картинка из прошлого: ее отец избивает Байра кулаками и ногами, а тот совсем не защищается. Альба вздрогнула, стиснула зубы, но не стала отгонять видение. Она никогда этого не делала. Воспоминания, ясные и отчетливые, выкристаллизовались за долгие годы одиночества. Она помнила все.

Альба до сих пор помнила свою мать, уют ее присутствия, глубину ее любви. Но самые ранние воспоминания Альбы касались Байра. Он присутствовал во всех ее начинаниях, с ним были связаны все ее надежды, каждая минута счастья. Он разительно отличался от ее мрачного отца и постоянно находился где-то рядом, все время опасаясь за принцессу. Она страстно желала освободиться от отца. Байр бежал от него, но только для того, чтобы снова оказаться в его власти. Из-за нее.

Девушку охватил страх, и она застонала в голос. Что же она наделала? Байр больше не мальчик, но ее отец все еще король, и восстать против него, будучи ярлом, бросить ему вызов – значит стравить клан с целым королевством. Байр ни в коем случае не слаб, но и не скор на язык, не опрометчив. Он не заговорит, пока в этом не будет необходимости, и скорее пожертвует собой, чем ввергнет свой народ в войну. Но Альба не собиралась им жертвовать.

НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ, когда королевские стражники вытащили обитателей храма из постелей и, угрожая кинжалами, согнали их в центр святилища, Айво оставалось только надеяться, что воины Долфиса последовали его совету и покинули гору. Хранителей, дочерей и беженок согнали в кучу, а храм перевернули вверх дном – опрокинули столы, разворошили постели, выбросили все из шкафов. Двери заперли, чтобы никто не помешал обыску, хотя стояла глубокая ночь. До рассвета оставалось несколько часов, и вся гора спала, не ведая про налет на святые стены. Пропала Альба, и король был уверен, что виноваты хранители и мальчик из храма.

Никого не впускали и не выпускали. Король ходил по комнатам, следил за действиями своих людей, а когда ему доложили, что поиски ни к чему не привели, приказал начинать все заново. Когда и эти усилия оказались напрасными, он в бешенстве вернулся в святилище. Стражники следовали за ним, чувствуя настроение своего повелителя.

– У тебя здесь нет власти, Банрууд, – сказал Айво, хотя оба они понимали, что никто не сможет остановить короля.

Ярлы Берна и Эббы действовали по его указке, Байр исчез, остальные спали. Но если принцесса действительно пропала, то они тоже потребовали бы розысков. Стража храма, некогда созданная для его защиты, являлась теперь всего лишь подразделением войск короля и не могла противиться его воле.

– Где она, Айво? – рявкнул Банрууд, возвышаясь над престарелым верховным хранителем.

Айво мрачно посмотрел на короля.

– Кто она, государь?

– Моя дочь, – процедил Банрууд.

– Но, государь… у тебя нет дочери, – негромко произнес Айво. – Есть только сын. И его отослали прочь.

Лицо у Банрууда потемнело, взгляд метнулся на женщин и девушек, сбившихся в задней части зала. Высоко держа лампу, он принялся ходить среди них, заглядывать в лица, потом повернулся к хранителям.

– Снимите свои балахоны! – потребовал он.

Опешив, хранители шарахнулись от него.

– Снимайте одежду, вы все! – взревел Банрууд, стаскивая с их голов капюшоны.

В оранжевых отблесках факелов их голые макушки казались беззащитными. Айво наблюдал, как его братья, подчиняясь, безропотно снимают одежды и бросают на пол святилища. Они стояли в одних ночных рубашках. У кого-то подолы доставали до костлявых коленок, у кого-то до босых ступней. Когда их вытащили из постелей и погнали по коридорам, они успели набросить только верхние одеяния хранителей. Дагмара среди них не было. Тени тоже. Увидев это, Айво воспрял духом.

– Разделите их! – скомандовал король своим людям, и хранителей перевели из одного конца святилища в другой.

Потом последовал приказ сделать то же самое с дочерьми, а Айво тем временем провел острым ногтем по пергаментной коже на своей ладони и выдавил каплю крови, чтобы начертать руну. Близился конец. В тщетных поисках Банрууд все больше выходил из себя и наконец снова повернулся к верховному хранителю. Печатая шаг по каменному полу, он направился к Айво.