История войны 1813 года за независимость Германии - Модест Богданович

Австрийское правительство, достигнув признания своего посредничества и продолжения перемирия, совершенно склонилось на сторону России и Пруссии. Для совещания насчет общего плана военных действий союзники условились съехаться в Трахенберге, местечке с замком графа Гацфельдта, в 5 милях (35 верстах) к северу от Бреславля. К 27 июня (9 июля) туда прибыли: император Александр I, король Фридрих-Вильгельм III, наследный принц Шведский, генералы: Сухтелен, Волконский, Поццо ди Борго, Кнезебек, Стедингк и Левенгельм. Со стороны Австрии не было уполномоченных, но союзники так были уверены в ее содействии, что оно было принято в расчет при составлении общего плана действий, который немедленно был сообщен австрийскому правительству. Император Франц, совершенно одобрив сие предположение, изъявил желание, чтобы российско-прусская армия до окончания перемирия не вступала в Богемию. Таким образом, еще до открытия переговоров на пражском конгрессе Австрия была на стороне союзников и готовилась поддерживать их домогательства силой оружия39.

Присоединение Австрии к коалиции изменило характер войны. Участие народов в борьбе против Франции возбуждало опасения венского двора, который, присоединившись к союзникам, всеми средствами старался ослабить его, а Россия и Пруссия по необходимости должны были соображаться с видами Австрии. Народное восстание превратилось в борьбу регулярных войск. Зато владетели Рейнского союза, устрашенные в начале войны 1813 года народными вооружениями северной Германии, успокоились, и, нуждаясь менее в покровительстве Наполеона, стали мало-помалу склоняться на сторону освободителей их отечества от чужеземного ига.

На основании конвенции, заключенной в Дрездене 18 (30) июня, французское правительство признало посредничество Австрии. Но при совершении сего акта обе стороны скрывали свои виды: венский двор видел в нем средство к исполнению обязанностей, принятых им в отношении России и Пруссии, а Наполеон, уполномочивая своих министров на ведение переговоров о мире, умалчивал с умыслом о посредничестве Австрии, столь тягостном для его самолюбия. Союзники предоставляли посреднику право решать спорные пункты; а Наполеон допускал только бескорыстное соглашение обоюдных требований. Союзники, имея основательные причины не доверять властолюбивому противнику, хотели привести его в такое положение, чтобы он не мог снова сделаться нарушителем спокойствия Европы, а Наполеон, которого армии тогда понесли неудачу в Испании, не решался ни на какие существенные уступки в Германии, опасаясь помрачить блеск славы, приобретенной многолетними постоянными успехами. Невозможность соглашения обоюдных домогательств оказывается из наставлений, полученных уполномоченными обеих сторон от своих дворов при отъезде в Прагу.

В инструкции русскому министру, тайному советнику Анштетту, одобренной собственноручно императором Александром и совершенно согласной с данной прусскому министру, барону Гумбольдту, сказано: «Вникая в постепенный ход сношений союзных дворов с Австрией, видим, что венский кабинет, сперва приняв на себя посредничество между воюющими державами, потом формально обязался содействовать союзникам в войне против Франции, если она к 10 августа не примет предложенных им условий». И потому следовало бы, чтобы переговоры были ведены исключительно или, по крайней мере, преимущественно между посредничествующей державой и Францией; но, так как австрийское правительство желало, чтобы в них участвовали также уполномоченные России и Пруссии, то союзные дворы согласились на сие предложение.

«Цель настоящих переговоров состоит в том, чтобы положить основания общего мира либо убедить венский двор, что заключению его препятствует Франция, и через это заставить Австрию вооружиться против сей державы… В особенности же того требуют отношения России и Пруссии к их союзникам, и наипаче к Англии. Для достижения общего мира требуется удовлетворить столь разнородные требования, что одновременное соглашение их общим конгрессом было бы возможно не иначе, как продолжая вечно войну либо заключив перемирие на неопределенное время и упустив из вида самую цель войны. Настоящие переговоры необходимы для приготовления столько же к войне, если будет необходимо продолжать ее, сколько и к заключению впоследствии общего мира (d’une paix définitive). Россия и Пруссия находятся в довольно щекотливом положении: с одной стороны, они не вправе без согласия своих союзников открыть непосредственно переговоры с неприятелем; с другой – венский двор, которого содействие столь для них важно, не желает принять участия в войне, пока не будут истощены все средства к достижению мира. Должно избегать двух камней преткновения: нарушения обязанностей в отношении к союзникам и затруднения переговоров излишними домогательствами, что подало бы Австрии повод упрекать Россию и Пруссию в неосновательных требованиях, соделавших невозможным заключение мира. Да и в отношении к Франции, где вообще желают мира, было бы неуместно выказать несговорчивость, которая послужила бы Наполеону предлогом к обвинению союзников в напрасном продолжении войны…

Не должно упускать из вида, что мир будет прочен только тогда, когда он обеспечит пользу всех союзников России и Пруссии… При ведении переговоров необходимо, кроме достижения главной цели, убедить Европу в том, что союзные державы руководствуются великодушными основаниями правоты и беспристрастия, но что никакие усилия не возмогут поколебать их решимость поддерживать сии основания и привести их в исполнение».

Далее было предписано, чтобы министры союзных дворов вели переговоры не прямо с уполномоченными Франции, а через австрийского посредника… «Так как уже объявлено со стороны Австрии, что она не желает сама определить условия мира, то венский кабинет пригласит министров России и Пруссии изложить свои требования, которые и будут ими представлены согласно с нотой, врученной графу Стадиону 16 мая; но они заметят при сем, что, так как некоторые из сих требований относятся прямо к Англии, то союзные дворы, желая на сей раз ограничиться заключением предварительного мира, могущего послужить основанием общему миру, довольствуются условиями, сообщенными графу Меттерниху 7 июня, которые будут изложены во всем их объеме. Вместе с тем уполномоченные должны домогаться словесно от венского двора, чтобы со стороны его были решительно поддержаны помянутые требования.

Ежели Наполеон действительно желает мира, то возвращение Иллирии и уступка Варшавского герцогства не встретят с его стороны больших затруднений. Но расширение Пруссии в Германии и совершенная независимость ганзеатических городов либо, по крайней мере, Гамбурга и Любека, без сомнения, подадут повод к спору. Необходимо, чтобы министры союзных дворов объяснили определительно виды своих правительств, доказав очевидно, что они, не увлекаясь несбыточными мечтами расширения своих владений, желают только, чтобы Пруссия получила такие границы, какие необходимы для ее безопасности. Подобным же образом союзные дворы желали бы, чтобы Австрия была обеспечена, в отношении к собственной защите, возвращением Тироля и части Италии до реки Минчио с Мантуей. Что же касается до Пруссии, то единственная граница, могущая обеспечить от неприятельского вторжения ее германские земли, есть река Эльба с находящимися на ней крепостями, за исключением столицы Саксонии; прочие же саксонские владения, долженствующие отойти к Пруссии, должны быть вознаграждены уступкой других германских владений в пользу Саксонии. Если же не удастся войти в соглашение по сему предмету, то необходимо, чтобы Пруссия получила, по крайней мере, Магдебург, которого возвращение не только способствует ее усилению в оборонительном отношении, но и вообще важно тем, что эта крепость может служить большой преградой господству Франции на севере Германии. Если бы Наполеону удалось, как он предполагал, построить новую крепость на устье Гавеля и укрепить Гамбург, то пределы французской империи в действительности раздвинулись бы до Эльбы и территория Франции была бы прикрыта линией крепостей, подобно тому как прежние ее пределы охранялись тройным рядом укрепленных пунктов. Последствиями такого порядка вещей были бы совершенное рабство Германии и уничтожение в ней свободной торговли, потому что Наполеон приобрел бы владычество над балтийским прибрежьем. Из всего этого явствует необходимость разорвать линию по течению Эльбы, отдав Пруссии Магдебург. Сверх того, должно обеспечить прусские владения от переправы французских войск в нижней части сей реки. Независимость Гамбурга и Любека и свобода их сношений с Англией необходимы не только для Пруссии, но для Германии и вообще для Европы.