Ориенталист. Тайны одной загадочной и исполненной опасностей жизни - Том Рейсс

«Пронизывающий холод сковал город, погрузив его в мертвую тишину, сродни тишине в полдень, в летнюю жару, — писал Ишервуд. — Снаружи, в ночи, за последними, недавно построенными кварталами бетонных многоквартирных домов, там, где улицы заканчиваются застывшими от холода дачными участками, начинаются прусские равнины. Сегодня их ощущаешь повсюду вокруг, они наползают на этот город, будто чудовищное пустынное пространство враждебного океана». А капитаны этого океана нашептывали Гинденбургу, что генерал фон Шлейхер на самом деле большевик, выродок, что он — агент Москвы. Внутри Германии организован государственный переворот, и для борьбы с ним придется привлечь Гитлера. Нужно срочно договориться с Гитлером, прежде чем русские разрушат Бранденбургские ворота.

31 декабря 1932 года со стороны прусских равнин в Берлин ворвались ледяные ветры, с воем пронеслись по его улицам, мимо «Мегаломании» и зала, где проходил ежегодный рождественский бал для прессы, который устраивало издательство «Ульштайн» — и там и там праздновали приход Нового года те, кто составлял окружение Льва в Берлине. К следующему Новому году оба этих места попросту перестанут существовать. Революция в Германии наконец завершилась, как это произошло в России, только там она началась в 1905-м, а закончилась в 1917 году, а здесь начало было в 1919 году, а конец настал в 1932-м. В обоих случаях революции понадобилось двенадцать лет, чтобы дойти до своей кульминации — теперь власть могла, наконец, перейти в руки революционного правительства. Уже в январе 1933 года стали возникать все новые и новые соглашения и договоры, которые буквально на следующий день теряли силу, а коммунисты вскоре узнали, что нацисты на самом деле вовсе не «то же самое», что и социал-демократы.

Дальше произошло то, что всем хорошо известно и многократно описано. Веймарская республика закончила свои дни под звуки парадных маршей, под факельные шествия и при свете полыхающих до небес костров. Лицо фельдмаршала осталось только на марках. А все остальное изменилось до неузнаваемости.

В конце ноября 1932 года Лев отправился в лекционное турне по Турции и Чехословакии. В Стамбуле он выступал в Центре австрийской культуры, и турецкая пресса широко освещала это событие, воздавая выступавшему самые высокие похвалы и особо отмечая его великолепный турецкий. После Стамбула он поехал в Прагу, где прочитал по-немецки лекцию в клубе «Урания» — она называлась «Дух и душа современной России». В газетном объявлении об этой лекции сообщалось, что у выступающего в Вене украли «два чемодана и портфель» и что в том портфеле были «документы и текст лекции».

Возможно, Лев отправился назад, в Вену, пытаясь разыскать их. Во всяком случае, в скором времени он выступил с лекцией на эту же тему в Австрийской культурной ассоциации в Вене. А дальше, после того как в декабре 1932 года события в Германии начали развиваться непредсказуемо, он «попросту остался там», как написал на полях его полицейского досье негодующий сотрудник Общего совета общественной безопасности. Эрика, ее родители и брат также смогли уехать из Германии в начале 1933 года. Лев пересек границу, предъявив свой нансеновский паспорт, а его тесть с тещей еще смогли воспользоваться обычными германскими документами. Абраму Нусимбауму австрийские власти отказали в визе, и лишь через год он смог присоединиться к своему сыну и родителям его жены: он приехал в Вену через Прагу. В начале 1934 года там появилась и Алиса Шульте, старая бонна-немка Льва, жившая у них в доме в Баку. В Берлине она проживала с 1922 года, однако нам неизвестно, жила ли она у Нусимбаумов. Во всяком случае, когда им пришлось уехать из Германии, Алиса также отправилась за ними следом.

«Существовала даже вероятность, что вандалы из Третьего рейха попытаются как-то эксплуатировать имена таких широко известных “арийских” писателей, как Томас Манн и Герхарт Гауптман (который сегодня подвергается преследованиям), лишь бы обманом заставить человечество поверить в то, что национал-социализм имеет определенное уважение к человеческому духу, — писал Йозеф Рот весной 1933 года в своем эссе “Аутодафе разума”. — А вот мы, писатели еврейского происхождения, в принципе, слава Богу, свободны от искушения оказаться на стороне варваров, в любом смысле слова… Даже если бы в наших рядах и нашелся предатель, который, по причине личных амбиций, глупости или слепоты, хотел пойти на позорное примирение с разрушителями Европы, он не смог бы этого сделать! Эта “азиатская” и “восточная” кровь, которую нам ставят в вину нынешние правители Германского рейха, совершенно точно не позволит нам дезертировать из благородных рядов европейской армии».

Казалось, и для Льва Нусимбаума все должно было быть столь же определенно и ясно: его особый бренд «восточного человека» должен был бы защитить его от любых контактов с новыми варварами в Берлине. Однако у Льва Нусимбаума ничто не бывало определенным и ясным.

Несмотря на всеобщий восторг, связанный с объявленным наступлением нового, «тысячелетнего рейха», кое-кто нашел время вспомнить свои старые обиды. И Курт Цимке, сотрудник германского Министерства иностранных дел, некогда получивший жалобу на Льва, направленную в министерство группой антисемитов, националистов-мусульман и армейских офицеров, отнюдь не забыл про этого Эсад-бея. Он открыл дело, когда были получены первые жалобы на него, и следил за судьбой этого подозрительного типа целых три года, причем совершенно бесплатно, из любви к искусству.

Теперь же, когда к власти пришло правительство, желавшее знать все о евреях, скрывавших свое происхождение, Цимке передал дело в новое Министерство пропаганды под руководством доктора Геббельса, призвав его что-то предпринять, чтобы прекратить «лживые фабрикации этого исключительно плодовитого еврея». Цимке был особенно возмущен тем, что Министерство пропаганды Третьего рейха включило книги Лео Нусимбаума в список книг, озаглавленный «Прекрасные книги для немецких умов».

Министерство Геббельса ответило сдержанным письмом, в целом поддержав труды Эсад-бея, особенно его последние книги, в которых он разоблачал дьявольскую сущность коммунистической империи. У них не было данных о том, что Эсад-бей — еврей, поэтому не было и причины начинать преследование этого автора. Во всяком случае, было «сомнительно», что автор имел какое-то отношение к «еврейскому племени».

Цимке был взбешен. Как так? Ведь достаточно взять любой «антисемитский словарь» в любой публичной библиотеке! В Германии и Австрии с 1890 года ежегодно публиковались подобные издания. Например, в «Сигилла вери»[140] выпуска 1931 года можно было найти имя Эсад-бея, с отсылкой на статью «Нуссенбаум (Нуссимбаум, Ноусимбаум)», где значилось лишь одно слово — Geschichtsschwindler, то есть «мошенник, пишущий лживые истории».