Оранжевый портрет с крапинками - Владислав Крапивин

Владик и Максим втащили сундучок в отведенный им крохотный носовой кубрик с узкими койками друг над другом. В это время снаружи раздался раздраженный голос капитана Ставридкина:

— Где юные обормоты? Все еще не вернулись с берега? Нет, я точно уйду сейчас к бочке, а они пусть топают с берега домой! Позвоню жене...

— Папа, мы здесь! — закричал Владик.

— Наконец-то! — Капитан Ставридкин спустился в кубрик. — Где вас носило?.. А это что за сундук?

— Это подарок, — заспешил Владик. — Гоша нам подарил. Говорит, раз вы идете в море, значит, вот вам это самое... матросский сундучок. На память...

Появился старпом Жора.

— Старинная вещь. Клянусь дедушкой, ему лет двести. Раньше такие сундучки были у парусных матросов.

— Да, — согласился капитан. — Они переходили по наследству. И каждый владелец писал на внутренней стороне крышки свое имя... Ну-ка, много там имен?

— Да нет ни одного! Правда! — перепуганно поклялся Владик.

— Не может быть. Наверно, они просто стертые, незаметные. Давайте посмотрим.

— Папа, не надо... — слабым голосом сказал Владик.

— Так и почему же не посмотреть, если папа сказал! — вмешался Жора. — Что у вас там, контрабанда? Какие упрямые мальчики. Клянусь дедушкой, я никогда не был таким!.. — Он взялся за щеколду. Владик и Максим смотрели друг на друга отчаянными глазами...

Трах! — раздалось снаружи. Ба-бах!!

— Что такое?! Клянусь дедушкой, это террористы! — Жора вылетел из кубрика. Капитан за ним. А следом — и перепуганные ребята: вдруг правда нападение?

Нападения не было. По акватории двигались украшенные, освещенные фонариками шлюпки. Сверкал фейерверк, взлетали ракеты. На носу ближней шлюпки вскочил пестро одетый парень с гитарой и микрофоном, ударил по струнам.

— Чтоб вас акулы съели с вашим карнавалом, — в сердцах пожелал веселой компании пришедший в себя капитан. — Жора, пусть запускают двигатель, уходим от греха подальше на бочку номер четыре!.. Макарони!.. Прошу прощения, Виктор! Отдавайте швартовы!..

Ребята быстро скользнули назад, в кубрик. Но им опять помешали. Следом скатился круглый добродушный дядюшка Юферс.

— Эй, юнги! Капитан зовет к себе!

— Дядя Юферс, скажите, мы сейчас! Через минуту!

— Какая минута! Капитан велел немедленно! Давайте, давайте! — Он сгреб мальчишек за спину, подтолкнул к трапу.

Яхта уже отошла от причала, постукивал мотор. Песня о сундучке звучала в отдалении.

Капитан держал сотовый телефон.

— Мама звонит. Хочет что-то сказать напоследок... Слава богу, телефон у нас не отключили, я успел с оплатой.

Владик схватил трубку.

— Мам! Ну да, я! Да! Ну ты же уже всё пожелала! Да! Буду... Целую... На! — Он сунул трубку Максиму, а сам опять кинулся в кубрик.

Никого здесь теперь не было. Он постучал в крышку:

— Гоша! Вылезешь и сразу давай под койку. Мы тебе там постелили резиновые жилеты... — Он дернул щеколду, откинул крышку...

Сундучок был пуст...

Несколько секунд Владик обалдело смотрел в деревянное нутро. Сзади возник Максим. Выдохнул:

— Где он?

— Понятия не имею...

— Выбрался уже?

— Как? Замок был защелкнут... Гоша... Го-ша... Где ты?

Заглянули под койку. Пусто. Сели на палубу, потерянно глядя друг на друга. Привязанный ушами к коечной стойке, сочувственно смотрел на ребят заяц Андрюшка. Владик с последней надеждой тихо простонал:

— Андрюшка, где Гоша?

И тогда отдернулась клеенчатая шторка незаметного крошечного рундучка, высунулась косматая голова.

— Тс-с... Я это самое... здесь...

— Ох... — сказал Максим и помотал головой.

— Гоша... — шепотом простонал Владик. — Как ты...

— Это господин Юферс. Он остался после вас, я это... узнал его по голосу. И позвал... Он меня это... выпустил и помог... Мы старые знакомые, он нас не выдаст...

Ребята помогли Гоше перебраться из рундучка под койку, на мягкие надувные жилеты.

— Ох, здесь это... чудесно... Полежу, и поясница пройдет. А вы идите на палубу, смотрите на праздник... Вы это самое... за меня не бойтесь. Только не закрывайте дверь, я песню послушаю. Очень это... чувствительная...

Мальчики снова оказались на палубе. Над водой продолжали взлетать ракеты. Продолжалась и усиленная динамиком песня:

Песня была зловещая, но было совсем не страшно, празднично...

Ребята проснулись одновременно, посмотрели друг на друга. В иллюминаторе плескались голубые и солнечные отблески. Кубрик покачивало.

— Доброе утро, — джентльменским тоном сказал Максим.

— Ага, доброе... — отозвался Владик и улыбнулся привязанному за уши зайцу. — Андрюшка, привет... Ой, а как там Гоша? — Он перегнулся через край койки, заглянул под нее: — Гоша, как ты там?

— Я это... в полном порядке. Только я немножко это самое... еще посплю. Я почти до утра сочинял пятую главу поэмы. Называется «Летучие рыбы»...

— Сочинил?

— Сочинил. Это... почти... Мне бы это самое... хорошую рифму к слову «рыбы»...

— «Поры бы...»

— А... какие «порыбы»?

— «С давней поры бы»... Или что-то такое.

— А! Это... Вот...

Ну, это... как?

— Во! — Владик, извернувшись, показал Гоше большой палец.

— Вполне профессионально, — вежливо заметил Максим.

— Ты же не любишь стихи, — не удержался, поддел его Владик.

— Да, но по литературе у меня пятерка... — Максим спустил с койки ноги, повертел головой. — Кажется, мы в открытом море... Но почему так тихо?