«Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег - Игорь Кохановский

Там было очень много народу. Даниэль человек очень радушный, компанейский, в отличие от меня. И даже были какие-то незнакомые мне люди, я немножко опасался за Высоцкого. Мы с ним перешептались, так сказать, или как-то перемигнулись. Он пел, конечно. Весь вечер он держал в руках всех, но через каждую песню он пел одну песню – песню о стукаче – «В наш тесный круг не каждый попадал, но вот однажды – проклятая дата…» Буквально через каждую песню, – давая понять, что если кто-нибудь здесь настучит, его убьют. (Смеётся.) Это было очень здорово.

Кстати, я уже сидел, мне рассказывала Мария, моя жена. Он как-то пришел к ней в таком немножко истерическом состоянии – что, в общем, его возьмут, что его посадят. Он как раз тогда сочинил эту песню, которая, я думаю, песня о диссидентах. Замечательная песня – «Идет охота на волков». Жена мне эту песню рассказывала, когда на свидании была.

Я не свожу совершенно, конечно, значение песни Высоцкого к диссидентству, но поскольку диссидентство – явление органическое для современной России, каким-то боком он с этим явлением тоже связан. Хотя о работягах, я думаю, тоже никто так хорошо не написал, как Высоцкий.

– Считаете ли вы, что его творчество уже получило максимальную оценку, или со временем его песни будут осмыслены лучше, полнее, шире, глубже?

Ну, я думаю, что со временем всякий крупный талант осмысляется глубже. Просто история тому учит. Но думаю, что оценку получил он большую. Вот недавно рассказали нам… Один советский человек (иногда ведь приходится и с советскими общаться – они приходят в гости тайком) рассказал такую деталь, недавнюю деталь. Где-то на вокзале – на Казанском или каком-то другом – он шел и видел, что какой-то старичок-еврей продавал портреты. Два портрета – один портрет Сталина, другой – Высоцкого. Так сказать, как бы на все вкусы. Я, когда про это услышал, то подумал, что эта деталь специально для Высоцкого, и ему бы это понравилось, конечно, с его-то чувством юмора. Ироничность ситуации, и, конечно, это говорит о такой всенародной славе.

– Традиционен ли Высоцкий в России? Закономерно ли его появление? Является ли он продолжателем поэтической традиции какой-то, или же он возник на пустом месте?

Нет не на пустом, только другое дело, что после большого перерыва. Он традиционен прежде всего. В основе традиции – блатная песня. Я думаю, что блатная песня – это удивительное явление советского фольклора. При Советской власти много что было уничтожено, но вместе с тем, как это бывает иногда, некоторые жанры даже в таких вот ситуациях, антикультурных как бы, могут существовать и даже набирают силу и расцветают.

Я думаю, что если говорить всерьез о советском фольклоре, о русском советском фольклоре, то два жанра получили необыкновенное развитие – это вот блатная песня и анекдот. Если бы Советской власти не было, анекдотов бы тоже не было.

Блатная песня, к сожалению, сейчас уходит. Это все-таки больше относится к предшествующему какому-то периоду. Уходит, по-видимому, вместе с концом воровского закона. Этот воровской закон был сломан в результате так называемой «сучьей войны». Про это Шаламов очень хорошо писал в своих рассказах. Поэтому как профессия воры остаются, но исчезла эта громадная сила. А расцвет блатной песни – это двадцатые и тридцатые годы. И я как раз думаю, что Высоцкий, хотя он не покрывается совершенно этой традицией, но происходит это отсюда.

– Высоцкий часто бывал за рубежом. Очень часто и много ездил, много видел. Говорят, что чем больше он жил за границей, тем больше он рвался назад в Россию. Наверное, закономерно для большого художника, в особенности для русского художника, – стремление творить на родине. Как вы думаете?

Я думаю, что для него, конечно, это было совершенно необходимо. И его аудитория, конечно, там. Если бы он эмигрировал, конечно бы, он здесь захирел и зачах.

– Вы не представляете его в эмиграции?

Ну, всё можно представить. И Галич эмигрировал, как известно, и разные ситуации бывают, но, во всяком случае, ему бы пришлось очень трудно, поскольку он связан, что называется, с почвой и с языком, с улицей, с российской улицей.

– Как вы понимаете строчку Высоцкого «Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души»? Это буквально или за этим он видит поэта не только в России, но Поэта как представителя чистого искусства.

Да, я думаю, что это примерно то же самое, как, скажем, у Цветаевой сказано, что все поэты – жиды. В том смысле, что они – изгои, люди презираемые, унижаемые и так далее. Так и здесь, конечно. Речь идет об искусстве как таковом.

– Какая ваша самая любимая песня Высоцкого и почему?

Я бы затруднился назвать одну песню, у меня несколько любимых песен. Это «Штрафные батальоны», это «Охота на волков». Из ранних песен его я очень люблю «У меня гитара есть – расступитесь, стены». Это вот первые песни, которые я услышал. Мне жена принесла в подарок на день рождения. У нас был магнитофон, и она вдруг включила. Оказались песни Высоцкого, она записала по секрету от меня – и вот такой был подарок. Первая песня, которую я услышал, – это «Где мои семнадцать лет». Для меня как будто он с этой песни начал сочинять собственные песни.

1983

Я познакомился с Высоцким на Таганке, в здании театра. Я ходил туда довольно часто в шестидесятые годы, когда у меня было время. Я не помню сейчас подробностей знакомства, но, по-моему, познакомил нас Юрий Карякин. У нас с Высоцким были дружественные отношения.

А к нему лично и к его творчеству я всегда хорошо относился: и тогда – в шестидесятые годы, и сейчас. Мне нравились многие его песни, некоторые из них были просто потрясающие. И актером он был очень сильным, очень хорошим. Я ведь тогда, до 74-го года, почти всё на Таганке смотрел: «Павших и живых», «Пугачева», «Галилея», «Гамлета». К сожалению, не успел посмотреть «Десять дней, которые потрясли мир» – очень хотел, но почему-то не получилось. И еще я не ходил на «Антимиры» – мне это было неинтересно. Все спектакли с ним мне нравились. Правда, «Гамлета» с Высоцким я почти не помню, видимо, трактовка была слишком злободневной…

Из песен мне нравятся его бытовые драмы: «Ой, Вань, смотри, какие клоуны», «Про Первую Мещанскую…» У него очень много хороших песен о жизни! А вот громкие его песни – «Баньку», например – я не люблю. Может, она и очень хорошая, но я ее не знаю – как только «Банька» начинается, я ничего не могу с собой сделать, я ее просто не слышу.

– А как вы относитесь к мнению отдельных критиков, что творчество Высоцкого – не поэзия, а просто «песенки под гитару»?

Понимаете, в чем дело? Это – хорошо! А как это называется, пускай спорят те, кому это интересно. Я как-то говорил по этому поводу с Юликом Кимом: поэзия это или не поэзия? Потом мне даже самому неприятно было, что я об этом спорил. Просто это – песни, которые мне очень нравятся, и они все хорошие: и со вкусом, и со всем!.. И зачем я буду их как-то определять, ставить их выше или ниже? Они хорошие – и всё! И поэтому не надо там копаться!