Освобожденный любовник - Дж. Р. Уорд

Вишес протер лицо руками. Чтобы избежать мыслей о том, что произошло дальше, он подумал, что никогда не сможет воспринимать нормально свой первый сексуальный опыт с солдатом. И даже триста лет спустя, он все еще чувствовал, что надругался над другим мужчиной, хотя это было в порядке вещей в его лагере.

Он посмотрел, как Джейн свернулась калачиком рядом с ним, и со всей уверенностью подумал, что именно сегодня ночью он окончательно потерял девственность. И хотя до этого его тело занималось сексом различными способами и с разными людьми — это всегда было чем-то вроде обмена силой — силой, которая вся перетекала к нему, власть, которую он впитывал для собственной успокоенной уверенности, что никто и никогда больше не опрокинет его на спину и не свяжет, лишая его возможности бороться, пока с ним вытворяют всякое дерьмо.

Сегодня все было иначе. С Джейн тоже был обмен: она что-то дала ему, и взамен он подарил ей часть себя.

Ви нахмурился. Часть, но не все.

Для этого им надо отправиться в другое его место. И… черт, они туда отправятся. И даже несмотря на пронзившую его холодную дрожь лишь от одной этой мысли, он поклялся, что, прежде чем она уйдет из его жизни, он даст ей то, что никогда и никому не давал.

И никогда никому не даст в будущем.

Он хотел отплатить ей тем же доверием, что она дала ему. Она была так сильна, как человек, как женщина, и все же она позволила подвергнуть себя его сексуальной силе, даже зная, что он — доминант с наклонностями к хард-кору, и что она не подходит ему в физическом плане.

Ее доверие повергло его на колени. Он должен отплатить ей тем же, прежде чем она уйдет.

Моргнув, она открыла глаза, и когда их взгляды встретились, они одновременно произнесли:

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

— Я не хочу тебя покидать.

Когда Джон проснулся на следующий день, он боялся двигаться. Черт, да он страшился даже открыть глаза. Что, если это все сон? Собравшись с духом, он поднял руку, разлепил веки и… о да, вот оно. Ладонь была огромной, размером с его голову. Рука длинней, чем его бедренная кость до превращения. Запястье широкое, как когда-то была его голень.

Ему удалось.

Он потянулся к мобильному и отправил сообщения Куину и Блэю, которые мгновенно ответили ему. Они были чертовски рады за него. Джон ухмыльнулся, как последний придурок, а потом понял, что ему нужно в ванную, и бросил взгляд на открытую дверь. Через дверной проем он увидел душ.

О, Боже. Он действительно облажался прошлой ночью с Лейлой?

Он бросил телефон на одеяло, несмотря на то, что там остались не отвеченные сообщения. Он паршиво себя чувствовал, потирая свою неожиданно широкую грудь ладонью Шакил О’Нила. Он должен извиниться перед Лейлой, но за что? За то, что он слабак с мягким членом? Можно подумать, его до смерти одолевало желание обсудить это; к тому же он и его потуги не произведут на нее никакого впечатления.

Оставить все как есть? Наверное. Лейла была красивой и чувственной, идеальной во всех отношениях, она ни за что бы не решила, что это ее вина. Написав то, что он хотел бы ей сказать, обладай он голосом, он лишь окончательно себя унизит до аневризмы.

Но он все еще паршиво себя чувствовал.

Прозвенел будильник, и казалось чертовски непривычно тянуться этой мужской рукой и выключать его. Когда он встал на ноги, то почувствовал себя еще более непривычно. Точка его обзора была абсолютно иной, и все казалось меньше: мебель, двери, комната. Даже потолок стал ниже.

Насколько большим он стал?

Пытаясь сделать несколько шагов, он почувствовал себя клоуном на ходулях: долговязым, шатающимся, рискующим упасть. Да… клоун, которого хватил удар, потому что команды его мозга не полностью доходили до мускулов и костей. По пути в ванную он шатался во все стороны, цепляясь за шторы, оконные рамы, комод и дверную ручку.

Без особой на то причины, он вспомнил, как пересекал реку во время прогулок с Зейдистом. Когда он сейчас шел, неподвижные предметы, используемые им в качестве опоры, были прямо как камни, по которым он прыгал, избегая стремительного потока. Маленькие, но очень важные помощники.

В ванной стояла беспросветная тьма из-за ставней, все еще опущенных на ночь, и выключенного им после ухода Лейлы света. Положив руку на выключатель, он сделал глубокий вдох, потом включил встроенные светильники.

Он сощурился, зрение стало сверхчувствительным и острее, чем ранее. Через мгновенье его отражение, появившееся из света, как призрак, стало таким четким. Он был…

Он не хотел знать. Пока нет.

Джон выключил лампы и пошел в душ. Ожидая потока горячей воды, он прислонился к холодному мрамору, обхватив себя руками. У него возникло нелепое желание, чтобы его обняли; хорошо, что он был один. Хотя он надеялся, что превращение сделает его сильнее, но, кажется, он стал еще сентиментальнее.

Он вспомнил, как убивал тех лессеров. Пронзив их кинжалом, он ясно сознавал, кем он был и какой силой обладал. Но потом это ощущение рассеялось, и он даже сомневался в том, что вообще это чувствовал.

Он открыл дверь в душевую кабинку, и вошел внутрь.

Господи, ой! Струи, словно иголки, вонзались под его кожу, а при попытке намылить руку, купленным Фритцем французским мылом, кожу обожгло, словно кислотой. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вымыть лицо, и было бы круто впервые за свою историю иметь щетину на подбородке, мысль о том, чтобы поднести бритву к физиономии, вызывала отвращение. Как пройтись теркой для сыра по щекам.

Отмывая свое тело аккуратно, насколько это было возможно, он дошел до половых органов. Недолго думая, он сделал то, что делал всю свою жизнь, — быстро пройдясь под мошонкой, он…

В это раз эффект был иной. Он стал твердым. Его… член стал твердым.

Боже, было непривычно использовать это слово, но… эта штука сейчас была определенно членом, чем-то, что было у мужчины, что мужчина использовал…

Эрекция остановилась. Просто перестала набухать и увеличиваться. Скручивающая в узел боль в животе, также прошла.

Смывая с себя мыло, он не собирался ворошить муравейник своих заморочек касательно секса. У него и без того было полно проблем. Его тело — словно машина на дистанционном управлении со сломанной антенной; и ему нужно идти на занятия, где все будут таращиться; к тому же его осенило, что Роф уже должен знать об оружии, с которым он был в центре города. В конце концов, его каким-то образом сюда привезли, а Блэй и Куин должны будут разъяснить произошедшее. Зная Блэя, парень будет защищать Джона изо всех сил, но что если его выгонят из программы? Никому не позволено разгуливать с оружием. Никому.

Когда Джон вышел из душа, возможность воспользоваться полотенцем даже не рассматривалась. Несмотря на адский холод, он позволил себе обсохнуть при помощи воздуха, пока чистил зубы и стриг ногти. Благодаря сверхострому зрению, ему не составило труда найти в тумбе нужные вещи. Избегая зеркала, он вышел в спальню.