📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаБыть дворянкой. Жизнь высшего светского общества - Вера Желиховская

Быть дворянкой. Жизнь высшего светского общества - Вера Желиховская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 98
Перейти на страницу:

— Там города нет. Мы будем жить в деревне.

— В деревне!? — удивилась я. — В чьей?

— Да ни в чьей. В государевой. Разве ты не помнишь, как мы прежде по деревням жили?.. Где папину батарею поставят, там и мы будем жить.

— Да!.. — вспомнила я. — Батарея — это солдаты?

— Солдаты, и офицеры, и пушки… Много солдат.

— Я уверена, — заговорила со мной Антония, как всегда, по-французски, — что ты в нетерпении увидеть папу?.. Не мешай маме, — прибавила она тихо, — говори со мной.

— Да, — нерешительно отвечала я. — Мне хочется его увидеть, только… я нехорошо помню!.. Он разве такой же рыжий, как брат Лида?

— Отчего ты так думаешь? — засмеялась Антония.

— Оттого, что, я помню, у него рыжие усы, и он всегда меня колол, когда целовал.

— Так ты только и помнишь, что его рыжие колючие усы?.. — смеясь, сказала мама, ущипнув меня за щеку. — А помнишь, как ты в Гадяче учила танцевать свою старую няньку Орину?..

— Ах, да, няня Орина! — припомнила я. — И она тоже здесь, мама?

— Нет, детка, она осталась там, в своей деревне.

— Ах! Как жаль!.. Отчего она не здесь?

— Она не хочет к тебе ехать, — вмешался наш доктор, посмеиваясь, — говорит, что ты ее крепко щипала и била, когда учила танцевать. Боится, что ты опять ее в танцовщицы запишешь.

— Ах, перестаньте, пожалуйста, — сказала я с досадой.

Я терпеть не могла этого противного доктора! Это был тот самый, про которого няня Наста говорила, что «у него баки как у собаки»… К тому же он умудрился еще недавно разобидеть меня до слез, выбив щелчком шатавшийся у меня зуб, и вечно приставал, будто я задумываюсь «о небесных миндалях», — что меня очень сердило. А я в самом деле часто задумывалась, сама не зная о чем, так глубоко, что меня трудно было дозваться…

Мы давно уже поднимались в гору, часто останавливаясь, чтоб дать вздохнуть усталым лошадям; но как ни старался наш солдат-кучер, как ни махал вожжами и ни перевешивался с высоких козел, как ни свистал, ни кричал и ни суетился с кнутом в руках наш повар Аксентий, кончилось дело все-таки тем, что лошади стали.

— Говорил я, чтобы шестерку, так нет!.. Буде и четверки: пушки, говорят, возят!.. Вот те и пушки!.. — ворчал кучер.

— Что ж теперь делать? — тревожилась мама. — Нельзя ли мне пересесть в тарантас, чтобы скорее доехать?

Но доктор этого ни за что не позволил, говоря, что тряска очень вредна маме. Решили послать за подмогой верхом Аксентия, и хоть наш ленивый повар и отговаривался тем, что дороги не знает, но кучер его пристыдил:

— Ты, хлопец, пусти только лошадь: она сама тебя прямиком к батарейным конюшням вывезет!.. Тут рукой подать! Только что вот гора эта несподручна, — прибавил он, — а как выберемся, так и лагеря тут же.

Нечего делать! Взлез Аксентий на спину лошади и поехал, высоко подпрыгивая, взмахивая локтями и своей серой развевавшейся шинелью, подпоясанной ремнем. Мы все смеялись, глядя ему вслед…

Кучер наш спокойно закурил коротенькую трубочку, а все мы, кроме мамы, лежавшей с закрытыми глазами, стараясь заснуть, вышли из кареты и разбрелись вокруг. Я с пряником в руках села недалеко, на меже, любуясь на множество жаворонков, суетившихся на полях. Они вылетали, шурша крылышками, из травы; взвивались, как стрелы, и исчезали в высоте, откуда слышались тысячи их серебристых песен. А то так же прямо и быстро спускались на землю, мелькали задорными хохликами, переваливаясь в посевах, и снова исчезали, юркнув в траву.

— А ну-ка, сударь! Ну-ка, барышни! Садитесь. Лошади вздохнули: авось теперь лучше вывезут.

— А как же тарантас? Ведь из него лошадь выпряжена! — спросила Антония, которая сидела на большом камне у дороги, забавляя Лиду.

— Тарантас-то легкий! Его и пара увезет. Чем стоять да ждать, поедемте с Богом пока что!

Лагерь

Мы уселись. И в самом деле, отдохнувшие лошадки подхватили дружно и, не дождавшись никакой подмоги, в полчаса вытянули нас на гору. Кучер наш говорил правду: сверху горы раскинулись пред нами поля и леса, а среди зелени ближайшей рощи на красивой поляне белелись палатки батареи. Все мы загляделись на красивую картину… Но что это?.. Кто это такие?

К нам навстречу вперегонку, запыхавшись, бежало несколько офицеров. Какой-то совсем молоденький опередил всех, смеясь, крича что-то товарищам; двое-трое других его догоняют… У всех такие веселые лица…

Мама оживилась, припав к окну, называя их по фамилиям.

— А вот, смотрите, дети! — вскричала она. — Вон и папа бежит! Видите?..

— Где? Где?.. — спрашиваю я.

— Я вижу папу! — весело кричит Лёля, хлопая в ладоши.

— Да где же он? Который?.. — чуть не плачу я.

— Да как же ты не видишь? — смеясь, указывает мне мама на отставшего дальше всех, высокого толстого господина. — Ишь переваливается!.. Запыхался! Верно давно по горам не бегал, — весело пошутила моя милая мама, здороваясь с прибежавшими навстречу ей знакомыми.

Карета остановилась; передовой офицер быстро отворил дверцы, и мы сами побежали навстречу папе.

Как весело провели мы этот чудесный вечер! Нам был приготовлен домик на хуторе, но мы остались пить чай в лагере. Все сбежались с приветствиями, с поздравлениями. Накрыли стол пред папиной палаткой; все снесли сюда всё, кто чем богат: кто варенья, кто сухарей, кто молочник сливок или лимон. Музыке велели играть невдалеке… Все маму любили, все были рады ее возвращению, а уж про папу и говорить нечего!..

Он подложил свою шинель под ноги маме, чтоб она не простудилась, и все возился со своим новым сынишкой, подбрасывая его на воздух и любуясь, как он заливался веселым, звонким хохотом, знакомясь со своим папой. Мы с Лёлей, пока Антония с мисс Джефферс хозяйничали у чайного стола, успели с Машей сбегать в рощицу и вернулись с букетами, которые положили перед мамой.

Нам было очень весело!.. Мы дождались восхода полной луны, и все пошли провожать нас с музыкой и песенниками на хутор, где нам была приготовлена чистенькая хата.

Мы прожили тут несколько дней и совсем заморили нашу бедную англичанку, то и дело бегая в лагерь, в рощи и назад домой. Мама ужасалась нашему безделью и, вздыхая, говорила только о том, чтоб поскорее приехать на место да начинать аккуратно учиться.

— Вы совсем отвыкли от уроков и избаловались за дорогу, — говорила она.

— О! Yes, — нараспев поддерживала ее наша мисс. — Learn [учиться] — нэт! Quite [совсем] избаловаль and все забиль.

— А вот и нет — не все забиль! — передразнила я ее. — Я помню, как вы меня учили.

И, став среди комнаты в торжественную позу, я начала указательным пальцем дотрагиваться до носу, рта, глаз, приговаривая:

1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 ... 98
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?