Короли Альбиона - Джулиан Рэтбоун

Но главной проблемой к тому времени стали экскременты шести тысяч человек, накапливавшиеся внутри стен замка. Англичане не способны справиться с подобной проблемой. Семь дней подряд они испражнялись везде, где вздумается, и теперь повсюду нас окружало дерьмо оно замерзало комьями во дворе, а во внутренних помещениях лежало во всех углах, и над ним легкой струйкой поднимался пар. Но несмотря на это, самой разумной тактикой для герцога было бы оставаться в замке и дожидаться Марча с подкреплениями.

Вечером двадцать девятого числа, когда большинство вельмож сидели за столом в большом зале, обгладывая скелеты кур это были не мясные куры, а несушки, — в коридоре послышались тяжелые шаги, распахнулась деревянная, обитая гвоздями дверь, и пятеро стражников втолкнули в зал какого-то рыцаря. Пришелец запыхался, и его доспехи были с ног до головы покрыты грязью, так что с трудом можно было рассмотреть белый косой крест на красном фоне — мы уже знали, что это герб Невилов. Рыцарь остановился у возвышения, на котором восседал Йорк, и заговорил:

— Я Арнольд Финнес, рыцарь из отряда Эндрю Троллопа.

— Проклятый предатель! — вскричал наш благородный герцог. — Он бросил нас в Ладло пятнадцать месяцев назад. Долой его!

— О нет, ваша милость, он припомнил свою присягу королю Генриху, он и ныне старается соблюсти верность этой клятве и, поскольку вы действуете от имени короля, готов соединиться с вами завтра поутру и вместе обрушиться на войска королевы.

— Сколько людей у этого старого негодяя?

— Шесть тысяч, ваша милость.

— Ад и все дьяволы! Решено!

Троллоп кстати, это имя значит «блудница», довольно странное прозвище для воина — был уже стар. Он сражался рядом с отцом нынешнего короля при Азенкуре[43](тогда ему исполнилось всего пятнадцать лет) и еще во многих походах, его назначили капитаном Кале, а потом отняли это звание, и старый солдат затаил обиду. В течение многих лет он верно и храбро служил своим господам и давно уже заслужил титул лорда, но нормандцы носятся со своей благородной кровью и не желают предоставлять высшие дворянские звания тем, кто имеет предков-англичан по мужской линии (по женской они есть и у нормандцев), так что Эндрю оставался просто Эндрю, не лордом и даже не сэром.

Йорка ослепила гордыня, но брат Питер хорошо видел, к чему дело идет, и велел нам всем выбираться из замка, пока мы не оказались в числе проигравших и не угодили в плен. С первыми лучами рассвета, еще до восхода солнца, Питер наконец настоял на своем. Мы завернулись в плащи и вышли из крепости под видом горожан, возвращающихся в Вейкфилд за новыми припасами.

Выйдя из замка, мы двинулись по открытой местности, именуемой Вейкфилд-Грин, — обычно это поле служит пастбищем для овец, принадлежащих владельцам замка, и здесь хватает корма даже для крестьянского скота. Затем почва начала понемногу подниматься, и мы оказались у реки и перешли ее по мосту, потом еще немного в гору, примерно с полмили, и мы вышли к небольшому дугообразному гребню, разделявшему два лесистых участка. Река вернее, ручей совсем обмелела, остатки воды в ней замерзли, и ее было легко пересечь в любом месте. Она показалась бы препятствием только тем, кто очень спешил.

Когда подкупленный сержант выпустил нас из замка через черный ход, мы не видели вокруг ни единой живой души. Оглянувшись, мы различили вдали сквозь пелену тумана стены и башни замка — надежные, неприступные. Пушкам пришлось бы потрудиться с неделю и перевести немало пороха, прежде чем удалось бы пробить брешь в этих укреплениях. Трава на лужайке сплошь покрылась белым инеем, похрустывавшим под ногами. Это внезапно напомнило мне совсем иную картину там, дома, сельские жительницы развешивают на невысоких кустах только что выстиранное белье для просушки.

В лесу наши шаги спугнули ворон, сидевших в неопрятных гнездах на вершинах деревьев; они поднялись с недовольным карканьем, а из замка им откликнулись галки. Казалось, войско королевы исчезло, растаяло за ночь, но, как только мы добрались до гребня холма, мы увидели, что вражеская армия никуда не делась.

Под нами простирался огромный военный лагерь. Он состоял из шатров и наскоро построенных шалашей на переплетенные ветви орешника набросали плащи и одеяла. Палатки были круглые, перед ними свисали с шестов и полоскались на ветру знамена, щиты с гербами были закреплены на копьях. Питер, человек энциклопедических знаний, принялся перечислять владельцев этих гербов: Сомерсет, Нортумберленд, Эксетер, Девон и Клифорд, — но в этот самый момент нас схватили и поволокли в шатер к королеве.

Королева и впрямь была красива, если б не тонкие, жестокие губы и пронзительный голос — вероятно, такой голос выработался у нее в силу необходимости командовать скопищем самолюбивых и плохо воспитанных мужчин. Узнав, что мы явились из замка, она тут же решила отрубить нам головы, но все-таки сперва спросила, известны ли нам намерения Йорка.

— Мадам, — ответил я, — мы мирные путешественники и к вашей стране относимся с чувством глубокой признательности. Нас повсюду радушно принимали, и обе враждующие партии почтили нас своим гостеприимством. Было бы весьма низко с нашей стороны…

Королева уже едва сдерживала гнев, хотя я обращался к ней так, как подобает вельможе и родичу императора говорить с коронованной особой. К счастью, в этот момент епископ, которому брат Питер что-то шептал на ухо, вмешался в наш разговор.

— Этот монах принес интересную новость, — сказал он. — Йорк поверил, что Троллоп выступит на его стороне, и прямо сейчас, сию минуту, он уже выводит свои войска в поле.

Королева обернулась к своим военачальникам, Сомерсету и Нортумберленду.

— Трубите в трубы, бейте в барабаны! — воскликнула она. — Пусть все отряды займут свои позиции, как было решено.

Нам предстояло стать свидетелями первой из четырех битв, разыгравшихся на протяжении каких-нибудь трех месяцев. Только в этом сражении можно было отметить какое-то подобие тактики, заранее обдуманный и осуществленный план, начиная с хитрости — вымышленной измены Троллопа, которая и побудила Йорка принять бой. Каждая последующая схватка была страшнее и омерзительнее предыдущей, и все они завершались кровавой резней. Я уже описал тебе само поле боя. Королева, как здесь принято, разделила свое войско на три части. Основными силами командовал Сомерсет, королева и ее семилетний сын держались рядом с ним. Другие вельможи повели правый и левый фланги в леса по обе стороны Вейкфилд-Грин, при этом они прибегали к различным уловкам, чтобы йоркисты не смогли преждевременно обнаружить их присутствие (если б природа наделила дворян зрением и сметкой обыкновенного крестьянина, военачальники Йорка хотя бы призадумались, что так растревожило стаи ворон). Итак, Йорк видел перед собой лишь один ряд тяжеловооруженных воинов, в большинстве своем пеших, выстроившихся цепочкой на невысоком холме.