Завет Христа - Ульрих Хефнер

— Это мой коллега из Германии.

Буковски вежливо кивнул.

Хагнер откашлялся.

— Пилот здесь?

— Петер в комнате отдыха. Мы проверили вахтенный журнал AW-139, но в нужный вам день в нем не зарегистрировано никаких полетов.

— Похоже, в вертолете нет ничего вроде спидометра, — пошутил Буковски и сунул руку в карман рубашки, чтобы достать пачку сигарет.

— Здесь запрещено курить! — заявила женщина и указала на красные объявления, установленные возле подъезда.

— Пилот что-нибудь знает? — спросил Буковски и с недовольным видом сунул сигареты обратно.

— Мы не говорили с ним об этом, — ответил Карадик. — Я лишь рассказал ему, что полиция арендовала вертолет, а за штурвал сядет он.

— Ладно, так чего же мы ждем? — спросил Хагнер.

Карадик провел обоих полицейских и двух их коллег в штатском в дом. Жена Карадика тем временем проводила криминалистов в ангар, где стоял AW-139.

— Ищите следы крови: один из преступников был ранен, — напомнил Хагнер, прежде чем его коллеги ушли вслед за женщиной.

Петер Бреттшнайдер сидел в комнате отдыха перед чашкой дымящегося кофе. Он удивленно поднял глаза, когда в помещение вошел Карадик со своими провожатыми. Оба полицейских в штатском, которые должны были обеспечить защиту полицейским, если бы пилот решил сопротивляться или вообще попытался бы сбежать, молча встали перед дверью, в то время как Карадик сел за стол рядом с пилотом.

— Я думал, что приедут только двое полицейских, а здесь их целая армада, — заметил Бреттшнайдер. — Сколько человек полетит?

Буковски сел на стул рядом с пилотом и вопросительно посмотрел на Хагнера. Тот незаметно кивнул.

— Три дня назад, после наступления темноты, двое опасных преступников отправились на вертолете в Миттербах, что в Берхтесгадене, недалеко от озера Кёнигзее, — начал Буковски. — Вертолет потом улетел в направлении австрийской границы.

Бреттшнайдер вопросительно посмотрел на Буковски.

— А я-то здесь при чем?

— Вертолет был фирмы «Аугуста-Вестланд», тип AW-139, сигнал опознавания OEARU — вы можете это объяснить?

Бреттшнайдер недоверчиво посмотрел на Карадика.

— Ты ведь не думаешь, что я как-то в этом замешан? — спросил он.

— А кто еще это мог быть? Уж точно не я, а Хельмут лежит в больнице, — возразил Карадик. — У тебя была возможность.

Бреттшнайдер посмотрел в глаза присутствующим.

— Я тут ни при чем, — решительно заявил он и скосил глаза в окно: во дворе механик все еще занимался ВК-117 и работал над хвостовым винтом.

Буковски заметил взгляд Бреттшнайдера и тоже посмотрел в окно.

— Есть ли у вас алиби на ту ночь?

Бреттшнайдер обернулся. Взгляд его был направлен на кофейную чашку.

— Я был дома, один.

— Если это был ты, то лучше признайся: это твой единственный шанс.

Бреттшнайдер хлопнул ладонью по столу и так резко вскочил, что опрокинул стул.

— Черт побери, никого я не забирал, я лежал дома, пьяный вдрызг! Я знаю, что все говорит против меня. Вы наверняка проверили меня и знаете о моих финансовых трудностях. Но лицензия и эта работа — все, что у меня осталось. Вы должны поверить мне!

Хагнер оперся о стол.

— Содействие при побеге опасным преступникам — не простое правонарушение. За это и в тюрьму сесть можно. Вам стоит подумать, не лучше ли изменить показания.

— Клянусь вам, это не я, — еще раз повторил Бреттшнайдер.

В его голосе слышалось отчаяние. Буковски тем временем снова повернулся к окну и посмотрел на механика, который по-прежнему стоял в вертолете и время от времени украдкой посматривал на вертолетный ангар.

— А как насчет механика — он умеет пилотировать вертолет? — в наступившей тишине спросил Буковски.

— Луиджи? Но у него вообще нет лицензии, — ответил Карадик.

— Я не об этом спрашивал, — возразил Буковски. — Он в состоянии управлять вертолетом?

Бреттшнайдер обернулся.

— Луиджи умеет управлять: он несколько раз летал со мной. Я разрешал ему сесть за штурвал.

— Луиджи Калабрезе, — зачитал Хагнер из папки, которую ему протянул полицейский в штатском. — Ему чуть за сорок, холостяк, живет здесь же, в доме.

— Он вроде механика, привратника и садовника в одном лице, — объяснил Карадик.

Буковски встал.

— Я хотел бы поговорить с ним.

— Мне его позвать? — спросил Карадик.

Буковски покачал головой.

— Дайте мне десять минут, — сказал он Хагнеру.

Бишофсвизен, Берхтесгаден…

На город медленно опустился вечер. Том сидел на месте водителя и слушал приятную музыку по радио. Мошав дремал. До сих пор ничего не произошло: дом Штайнмайера отсвечивал красным от заходящего солнца, машина по-прежнему стояла на улице.

Том размышлял. Несколько минут назад он закончил телефонный разговор с Яарой. Она рассказала ему, что ей удалось разузнать, в том числе сообщила, что в могиле рыцаря Храма якобы лежал завет Бога. Тайна, которая могла стать опасной не только для католической церкви, но и для любой религии, в которой Иисус Христос почитался как Сын Божий.

Что содержалось в этих свитках, которые почти тысячу лет пролежали, запечатанные в глиняный сосуд, в могиле посреди Святой земли, ожидая, когда же их обнаружат? Том четко понимал одно: эти свитки были липкими от крови. Крови Джины, крови профессора Джонатана Хоука и, возможно, также крови профессора Хаима Рафуля, если Юнгблют еще жив. И кто знает, чья еще кровь была пролита из-за свитков за все это время — или еще прольется.

Тысячу лет свитки были погребены в могиле рыцаря Храма, однако оставались люди, которые не забыли о них, которые по-прежнему пытались разгадать тайну этих свитков.

Том знал, что они с друзьями должны быть осторожны. Он еще раз убедительно предостерег Яару, чтобы она ни с кем не говорила о том, что произошло. Он попросил ее вернуться вместе с Жаном в маленький пансион, сосредоточиться на рукописи Мольера и поискать там подсказки, которые, возможно, окажутся полезными для дальнейшего расследования. Когда же Яара предложила приехать вместе с Жаном в Мюнхен уже на следующее утро, это вызвало у Тома бурный протест. Он просто лучше себя чувствовал, если знал, что Яара находится в Париже, в безопасности. По телефону же он поручил Жану получше присматривать за девушкой. Хотя в течение последних дней его мысли достаточно часто вращались вокруг Рафуля, но тем не менее время от времени перед его мысленным взором появлялось лицо Яары. И это служило лишним подтверждением того, что он любит эту женщину и хочет всегда быть с ней. Однако они с ней снова будут в безопасности лишь после того, как он найдет Рафуля или Юнгблюта и свитки будут опубликованы. Тогда он спросит Яару, хочет ли она выйти за него замуж. С Яарой он мог бы обрести покой и создать семью. С его образованием он сможет найти себе такую работу, чтобы не ездить постоянно по миру, а свить где-нибудь уютное гнездышко — возможно, в Израиле.