Теперь или никогда - Яна Горшкова

Являются ли шуриа проводниками природной магической силы или же упомянутая сила содержится в самих шуриа, подобно соку в плоде фруктового дерева? И если содержится, то как эту силу из них… извлечь? Выжать, будто воду из перекрученной простыни…

В Индаре Эгнайр наблюдал забавные опыты с лягушками, и поневоле живодерская аналогия занимала юного Искателя все сильнее.

Разумеется, сам Эгнайр не собирался собственноручно препарировать так кстати подвернувшуюся шуриа, живую и настоящую. Да и не анатом он, в конце-то концов! Это один из соратников с медицинского упорно твердит о некоей «магородной железе», якобы сокрытой в теле любого человека. Впрочем, он, восторженно увлеченный, еще и душу намеревался отыскать и чуть ли не взвесить, дабы доказать ее наличие либо отсутствие!

Нет, будущий богослов Акэлиа не точил мысленно скальпель – зачем? Главное сейчас – заманить госпожу Элир в Ициар, а уж там можно и «препарированием» заняться. Фигурально выражаясь.

Но прежде надобно упомянутую госпожу вызволить из цепких лап родных идберранских властей. А то, невзирая на уникальность экземпляра, спустят змеиную шкурку и наизнанку вывернут. Служивые – они такие.

В караулке было душно и накурено. Чуткий нос Эгнайра недовольно дернулся, но не более того. Ароматы казармы – вещь, к которой можно притерпеться. А вот лейтенант-пограничник, вцепившийся, будто… ох, опять эта «насекомая» аналогия! Клещи уже были, пусть будет – кто там обычно вцепляется в скользкий змеиный хвост? Кречет, орел?

На орла идберранский офицер не тянул. Самое большее – на коршуна. Ну что ж, попробуем вырвать ценную особь редкого вида из кривых желтых когтей!

– Госпожа Элир, вам не требуется моя помощь? – с абсолютно искренним участием вопросил Эгнайр, метнув в лейтенанта полный негодования взгляд. У-у-у… браконьер!

– Я не думала, что на границе возникнут такие сложности, – как можно жалобнее заскулила Джона. – Здесь, в Идбере, такие строгости.

В переводе с дамского жеманного это означало: «Спасите же меня от этих дикарей в эполетах». Путешественница с ролфийским романчиком просто обязана соответствовать образу.

– Сударыня, я постараюсь все уладить. При вашем хрупком сложении излишние волнения подобны яду. – Молодой человек успокаивающе улыбнулся шуриа и шагнул к пограничнику: – Господин… э-э… лейтенант? Покорно прошу извинить, я, как лицо сугубо штатское и в будущем духовное, не разбираюсь в воинских званиях… Господин офицер, вы предъявляете госпоже Элир какие-то обвинения? Я имею счастье сопровождать эту даму и уверен, что все вопросы касательно нее мы могли бы решить с вами…

Вмешательство студента-богослова пришлось некстати, но идберранец не собирался сдаваться под напором будущего духовного лица.

– Я спросил госпожу Элир о цели визита в Идбер. Но пока ни единого вразумительного слова не услышал.

Покуда «коршун» клекотал и щелкал клювом, Эгнайр уже успел подойти почти вплотную и теперь доверительно склонился чуть ли не к самому офицерскому уху, чтоб, понизив голос, молвить тем особенным, «проникновенным» тоном, за который преподаватель по риторике его наверняка похвалил бы. А может, и нет – но ведь действует же!

– Сударь, я ничуть не удивлен. Позвольте представиться: Эгнайр Акэлиа, студент Ициарского университета. Богословский факультет. Я сопровождаю эту даму в Ициар, к доктору Ралиху. Видите ли, госпожа Элир… – быстро глянув на очень несчастную и замученную госпожу Элир, юноша мгновенно «поставил диагноз», для деликатных дам, в общем-то, нередкий и неудивительный, – страдает характерным для чувствительных женщин душевным расстройством. И подвержена истерическим припадкам и меланхолии. К несчастью, единственный доктор, специализирующийся по подобным заболеваниям, практикует в Ициаре. Если вы заметили, госпожа Элир – шуриа, и при ее сложении и происхождении, сударь мой, опасность увеличивается… Ей абсолютно противопоказаны малейшие волнения, сударь. Малейшие!

В мыслях своих Джона не могла сдержать ехидного хихиканья. Слабым здоровье леди Янамари можно было назвать с огромной натяжкой. Да, иногда она простужалась и страдала от насморка, но ничем страшнее ангины никогда не болела. Три беременности, роды, бурная придворная жизнь, опасные путешествия, кораблекрушения и осады ничуть не повредили женщине. Жизнерадостная, исполненная бурлящей донджеты и жажды мести, Джойана была здоровее всех собравшихся на заставе мужчин, включая самого студента. Тот, к слову, не мог похвастаться крепким телосложением, как и большинство людей, проводящих почти все свое время над книгами в душных аудиториях.

Однако же роль несчастной малахольной, то бишь меланхолической, дамы требовала продолжать изображать из себя страдалицу. Посему губки следовало надуть, глазки потупить и проскулить, обращаясь к студенту:

– Должно быть, господин офицер не знает, что женщине неприлично обсуждать свое здоровье с посторонними мужчинами.

– Драгоценная Джойн! – Эгнайр решил, что немного фамильярности и чуточку этакой покровительственной заботы в голосе не повредит. – Не беспокойтесь, я убежден, что все образуется наилучшим образом! – А офицеру предложил сурово: – Сударь, может быть, нам продолжить беседу наедине? Разве вы не видите, что госпоже Элир вот-вот станет дурно?

Точно! Еще пять минут в помещении, пропитанном запахом портянок, мужского и лошадиного пота, табака и перегара, и с бедняжкой шуриа приключилась бы всем меланхолиям меланхолия.

Задыхающаяся Джона уже приготовилась разрыдаться. Благо вонь резала глаза.

Но строгий пограничник кивком позволил ей выйти, точнее, ускользнуть. Шуриа ведь никогда не выходят, как нормальные люди, они выскальзывают в узкую щелку.

По крайней мере, именно в этом убедился идберранский офицер, прежде чем вручить документы подозрительной шуриа студенту, и мрачно сообщил:

– Надеюсь, вы говорите правду, господин студент. Однако в нынешнее опасное время буду вынужден сообщить ициарскому полицмейстеру и рекомендовать наблюдение за деятельностью госпожи Элир.

– Сударь, какую деятельность может… э-э… производить столь болезненное создание? – справедливо поразился нездоровой подозрительности офицера Эгнайр. И поспешил его уверить: – Разумеется, сразу же по приезде госпожа Элир зарегистрируется в мэрии и в полицейском управлении. Если угодно, я возьму эту даму на поруки.

– А вам-то какое дело до шуриа? – полюбопытствовал пограничник.

Господин Акэлиа горделиво вскинул голову и отчеканил со всем возможным высокомерием, отчасти подражая интонациям покойной матушки:

– Наши семьи связаны давними дружескими отношениями, сударь. Позаботиться о госпоже Элир – мой долг!

– Как вам будет угодно, господин студент.

Весьма довольный собою, Эгнайр, обнаружив госпожу Элир у крыльца караулки, объявил:

– Все улажено наилучшим образом, сударыня. Мы можем следовать дальше. Полагаю, впрочем, что вам стоит проверить сохранность вещей в вашем сундуке. Эти тупые вояки!..