Украденная служанка - Стелла Вайнштейн

Ректор академии встретил в штыки новость о новых учениках из-за границы. Искать на его место замену муж не хотел, со своими обязанностями лорд Эндерсон справлялся отлично. Мы решили пригласить его во дворец после коронации и воззвать к разуму посулам о расширении академии.

Сумрачные стены собора. Алая дорожка, ведущая к алтарю, замершие аристократы, склонившие головы перед лицом нового короля. Подле алтаря, сияя белоснежным платьем, стояла Агнессия, торжественно держа в руках алую подушку, на которой возлежали две короны из массивного золота с острыми зубцами, усыпанные драгоценными камнями. Глядя на Агнессу, становилось трудно дышать — настолько прекрасна и величественна была Богиня.

Перед алтарем установили лицом к аудитории два трона, обитых алым бархатом, с витыми ручками и высокой спинкой, увенчанной резной пастью льва. Лорд Бестерн, придерживая за руку, помог мне сесть на трон, терпеливо подождал, пока я справлюсь с пышными оборками и опустился рядом. Мы замерли в ожидании.

Божественная коронация отличалась от обычной. Новые правители получали напутственные слова и благословения от прошлых. С первого ряда медленно, словно через силу, поднялись два Ричард, Энтони и Аннабель.

Ричард произнес традиционные слова напутствия, пожелал Агнессии благоденствия, поклялся, что отрекается от престола по собственной воле перед лицом Богини. Его спокойный голос, полный достоинства, плыл под сводами собора, и мне внезапно стало жаль этого железного человека, причинившего не мало горя. Особенно, когда он склонился передо мной в поклоне, чтобы поцеловать перстень на безымянном пальце.

Ричард поднял голову, перехватил мой взгляд и что-то в нем сломалось. Видимо ожидал выражение торжества, презрения, всего, что угодно, кроме сожаления, замешанного на уважении.

Ричард прошептал одними губами:

— Прости меня, Света.

Ссутулился и отошел на свое место. Я проследила за ним, не в силах скрыть потрясение. Иногда слова ничего не значат, но бывают моменты, когда простое слово «прости» меняет все. В первую очередь в моей душе. Я почувствовала, как прошлая обида рассасывается и мельчает, словно тяжелый камень превратился в туманное облачко и уплыл прочь.

Я так засмотрелась на Ричарда, что совсем пропустила момент, когда пришел черед его брата поцеловать мою руку. Энтони опалил меня прямым взглядом карих глаз и болезненно сжал ладонь, чтобы вывести из забытья.

Муж, увидев, что Энтони слишком долго замер с губами на тонкой коже, предупредительно потянулся к ручке стеклянной трубки у бедра. Я остановила его успокаивающим жестом.

Энтони посерел за последние недели от ярости и обиды. Он несколько раз порывался назначить мне встречу, но я твердо отказывала. Сегодня, я увидела его впервые, после прощания в охотничьем домике, и вот, ненароком смертельно обидела, не удостоив внимания при прощании.

Энтони никак не мог пережить упущенную возможность. Появление Богини, ее благоволение ко мне, стали для него болезненным ударом по дых. Энтони считал, что сегодня подле меня должно было быть его место.

Бывший принц резко отвернулся, со слишком прямой спиной вернулся на место. Его, почему то, я не жалела нисколечко.

Агнесса выступила вперед для торжественной речи. Подданные замерли в восхищении — появление Богини стало главным чудом, долгожданным и желанным.

Я никак не могла сосредоточится на ее словах. Меня внезапно накрыло страшное волнение, перед глазами все поплыло и в горле появился сухой ком. Осознание того, что теперь дорожка отступления закрыта, предстоит взять на себя ответственность за целую страну страшила своей громадой, в тени которой я казалась себе недостойной и жалкой. Хотелось провалиться сквозь землю.

Я посмотрела на мужа, лорд Бестерн медленно протянул руку и я переплела пальцы с его теплой сухой ладонью, вложив в нее дрожащую и влажную свою.

На подлокотнике выступила надпись, словно выжженная паяльником:

«Что бы ни случилось, я всегда буду рядом, любить и беречь тебя».

Я сосредоточилась, стерла черные буквы и написала ответ:

«А если я не справлюсь?»

«Завышенные стандарты, милая. Твоя предшественница умела лишь красиво улыбаться».

Я на мгновение прикрыла глаза. Ведь правда — прошлая королева вовсе не участвовала в политике, оставив заботы о стране на мужа. Достаточно того, что я попытаюсь сделать Агнессию чуть более приемлемым местом для жизни.

«Я люблю тебя, не забывай об этом», — подогрелась под запястьем надпись на подлокотнике.

Уильям величественно сидел на троне, расправив плечи, мужественный и красивый. Когда я смотрела на него, в груди щемило, сердце билось чуть сильней. Все еще тяжело поверить, что он любит меня, такой как я есть.

Агнесса закончила речь и я тоже выпрямилась на своем троне, пытаясь выглядеть под стать мужу.

«Помни, — прошептал голос Агнессы мне на ухо. — С тобой так же моя поддержка. Пользуйся ею».

Богиня передала подушку с коронами архиепископу. Мы с Уильямом опустились на колени, в знак смирения перед небом. Протянули руки на священное писание, поклялись беречь и поддерживать мир, препятствовать несправедливости, проявлять милосердие. Несмотря на волнение, мой голос звучал звонко, сплетаясь с звучным голосом мужа, отражаясь от высокого свода.

Архиепископ поднял золотой обруч усыпанный драгоценными камнями к небу, произнес молитву и водрузил корону на голову мужа. Еще одна молитва и на мое чело опускается кольцо холодного металла.

Изящное творение из завитушек и сверкающих льдинок оказалось на удивление тяжелым, сидело плотно, неприятно давя на виски.

Так суждено. Венец должен давить грузом не только на голову, но и на сердце. Не бывает легких путей по неизведанным тропам. Главное, выбрать верных попутчиков.

Когда-то, я пожелала встретить того, кто не бросит в беде. Кто никогда не отступится. Мое желание исполнилось. Я украдкой взглянула на Уильяма, который смотрелся настоящим могущественным королем, и медленно выдохнула. Прежде, чем его найти, мне пришлось пройти сквозь ужасные испытания. И все же, оно стоило того.

Главное, не бояться желать.

В уютной маминой кухне горела в желтом абажуре покрытая пылью лампочка. На столе, накрытом клеенкой в розах, стояла тарелка с румяными пирожками, пиала со свежим салатом, на блюдечке ждали аккуратно нарезанные колбаса и сыр. Мама, подперев щеку ладонью умилением наблюдала, как я с аппетитом изничтожала ее фирменную яичницу, воздушную как облако. Она пододвинула ко мне банку с домашними солеными помидорами. Я взяла сразу две.

— Оголодала ты в Европах, Светик, — довольно сказала мама, восхищенно следя глазами за исчезающими помидорами.

Пока я была служанкой в Агнессии, Мэй посылала электронные письма родителям, якобы из лаборатории в Париже. А потом, я вернулась, чтобы отправиться в Европу уже по настоящему. Не одна.