Революция - Меган Девос

– Все хорошо, Хейден. Все хорошо, – повторяла я с той долей уверенности, какую позволяло мое собственное взбаламученное состояние.

Я гладила его волосы, плечи, спину… везде, куда могли дотянуться мои руки, я старалась утешить его своими прикосновениями. Из груди Хейдена вырвалось еще одно судорожное рыдание. Я крепче обхватила его плечи. Слезы не давали ему говорить. Я попыталась унять собственные, но дрожь в ногах и жжение в горле не давали это сделать.

Не знаю, сколько времени мы вот так простояли. Хейден плакал, выдерживая напор боли, которую он так долго подавлял. Мне казалось, я ощущаю, как боль вырывается у него изнутри. Если уподобить эмоции телесным мучениям, сейчас Хейден кровоточил бы с головы до пят. Возможно, пройдет не один час, прежде чем он сможет говорить. А пока, изо всех сил стараясь его утешить, я ощущала лишь дрожь его тела, неровные удары сокрушенного сердца и судорожную хватку его рук.

– Прости меня, Грейс, – глухим, дрожащим голосом прошептал он, не отрываясь от моей шеи.

– Все нормально, – ответила я, качнув головой.

Я знала: теперь, когда Хейден снова впустил меня в свою жизнь, его душевные раны исцелятся. Не сразу, конечно. Со временем. Но сейчас меня это не заботило. Произошло то, на что я надеялась: Хейден перестал загораживаться от чувств.

Потом он чуть отодвинулся, и наши глаза снова встретились. Его щеки были мокры от слез. Вокруг глаз появились ярко-красные круги, составлявшие резкий контраст с зеленью радужных оболочек. Только сейчас я заметила в его глазах легкий оттенок синевы, который прежде было трудно разглядеть. Боль на его лице была настолько ощутимой, что я ловила ее излучения.

– Ты меня по-прежнему любишь? – спросил Хейден, с волнением ожидая моего ответа.

– Конечно же люблю, – мгновенно ответила я, чувствуя огненные потоки, вновь забурлившие между нами. – Я люблю тебя, Хейден. Очень.

– И я люблю тебя, Грейс. Больше, чем ты думаешь.

Его ответ вызвал у меня легкую улыбку. По телу разлилось приятное тепло. В душе снова вспыхнула надежда. Нам предстоял еще очень долгий путь по возвращению к тому, что называлось нормальной жизнью. Но начало было положено, хотя и далось оно нам с изрядной болью.

ХЕЙДЕН

Я лежал, обнимая Грейс. Успокоительное тепло ее тела постепенно проникало в мое – холодное и одеревеневшее. Мы переместились на кровать и легли лицом к лицу, обнявшись так крепко, как только возможно. Моя рука обвилась вокруг ее талии. Пальцы Грейс рассеянно гладили мою спину. Другая ее рука оказалась прижатой к моему едва бьющемуся сердцу.

Я наконец почувствовал то, чего так жаждал, но в чем упорно себе отказывал, зациклившись на своей боли. Любовь. Грейс любила меня больше, чем я заслуживал. Она это доказала, выдержав самые отвратительные часы, когда я так от нее отдалился. Я до сих пор не полностью осознал, как же мне повезло любить такую потрясающую женщину. Зато я чувствовал эту любовь каждой клеточкой своего существа.

Тяжело вздохнув, я подался вперед и поцеловал Грейс в лоб. Шею обдало теплом ее дыхания. Грейс еще теснее прижалась ко мне.

– Ты меня прости за то, что был таким эгоистичным придурком, – пробормотал я.

Этих слов было ничтожно мало, но их требовалось произнести, чтобы в полной мере прочувствовать всю тяжесть и глубину неимоверной боли. День за днем я упрямо сопротивлялся ей, но, как сказала Грейс, мне нужно было ее пережить. Я должен принять гибель Джетта, а не загораживаться от нее и от гибели еще сорока двух человек. Это не поможет. И когда начался перелом, когда я бросился в распахнутые, ожидающие руки Грейс, я был одной сплошной кровоточащей эмоцией. Меня разносило по частям. Каждый вдох отзывался обжигающими слезами, каждый удар сердца становился мучительным. Удивительно, как оно еще продолжало биться. Все это было телесным отражением моей душевной боли. Она-то и разрывала меня на куски, а руки Грейс удерживали, не давая мне распасться окончательно.

– Хейден, все нормально, – негромко отозвалась она. – Я понимаю, почему ты так себя вел.

– Трагедия трагедией, но я не имел права так глухо отгораживаться от тебя, – сказал я.

Меня уже начинало захлестывать чувство вины.

– Конечно не имел, но сейчас ты хотя бы это понимаешь, – деликатно заметила Грейс.

Я замолчал, выдерживая напор не самых приятных эмоций. Грусть, скорбь, чувство поражения и вины. Очень многое просто не хотелось ощущать, но я знал, что это еще долго будет преследовать меня. Но было и другое чувство. Слабое, почти придавленное упомянутым напором, но не исчезавшее.

Благодарность.

– Спасибо тебе за все. За то, что была рядом и выдерживала меня… такого.

Мне не терпелось услышать ее ответ.

– А как же иначе? Так люди и поступают, когда они кого-то любят. Согласен? Я не могла махнуть на тебя рукой.

Изгиб ее бровей подсказывал: Грейс волновало, что я ей не поверю. Я наклонился и поцеловал ее наморщенный лоб.

– Согласен.

Разум подкинул мне еще один повод извиниться перед Грейс и поблагодарить за помощь.

– И… прости, что наорал на тебя за имена, вписанные в дневник. Как у меня язык повернулся тебя упрекать? Ты… так потрясающе мне помогла. За это можно только благодарить, а не отчитывать.

– Все нормально, Хейден, – ответила она, чмокнув меня в шею. – Спасибо за извинение.

– Даже не верится, что ты настолько мне помогла, – с нескрываемым изумлением продолжал я.

Ей ведь тоже было непросто переносить имена и фамилии погибших на бумагу. Грейс пожертвовала частицей себя, уберегая меня от этой скорбной обязанности.

– Как же я тебя люблю, Медведица.

Грейс тихо ойкнула и поуютнее прижалась ко мне, обняв за шею. Я тут же обвил ее талию, и мы замерли.

– Как я счастлива услышать от тебя эти слова, – прошептала она, уткнувшись мне в шею.

Я закрыл глаза, наслаждаясь успокоительной крепостью наших объятий. Обнимать Грейс – какое чудесное занятие! И почему я столь долго лишал себя этого удовольствия?

– И я очень люблю тебя, Герк.

Мое сердце откликнулось гулким, радостным ударом. Наши прозвища, появившиеся невзначай, когда мы весело дурачились, превратились в нечто большее. У них появилась эмоциональная нагрузка, и мы это чувствовали всякий раз, называя друг друга так. Прозвища целиком принадлежали нашему общему внутреннему миру, что делало их особенно дорогими для меня. Уверен, что и для Грейс тоже.

Через какое-то время наши тела сами собой отодвинулись, но ненамного. Пальцы Грейс продолжали бродить по моей спине, и моя рука не покидала ее поясницы. Мне вспоминалась наша самая первая встреча… Это сколько же месяцев прошло с тех пор? Существовала одна главная причина появления Грейс в моей жизни. Я не оговорился: именно существовала, и, как ни печально, с недавних пор ее существование оборвалось.