Любовь плохой женщины - Роуз Шепард

Элли в качестве гостя была и хуже и лучше, чем Наоми. Она не скользила тенью по дому, не стекала с дивана днями напролет, зато повсюду валялась ее обувь, тыкая проходящих норовистыми острыми каблуками. И еще Элли очень любила во все вмешиваться. Радио она всегда настраивала на станцию, передающую особенно глупую поп-музыку. Она выставила на кухонных часах точное время, невзирая на протесты Кейт, которая любила, чтобы они шли на пять минут вперед (хотя логики в этом не было). Когда звонил телефон, Элли всегда умудрялась первой схватить трубку, говоря, что звонят, скорее всего, ей, и самое противное — чаще всего так оно и было.

Вот и сейчас, услышав переливы входного звонка, Элли подскочила и решительно направилась к задней двери прежде, чем Кейт успела собраться с мыслями.

— Сиди. Я открою.

«Прошу тебя, не стесняйся, — подумала Кейт в спину подруги. — Чувствуй себя как дома».

Было слышно, как на переднем крыльце прошли краткие переговоры, и несколько мгновений спустя во дворе снова появилась Элли. Она встала в позу герольда, широко разведя руки, и объявила:

— К тебе посетитель.

Это был Алекс, и выглядел он просто ужасно. Так, по крайней мере, показалось его матери — на взгляд Элли с ним все было в порядке. Кейт обеспокоило не то, что он был неаккуратно выбрит (если он вообще сегодня брился), и не в том, что одет он был в свою самую старую рубашку или что волос его давно не касалась расческа. Кейт видела гораздо больший беспорядок внутри Алекса, в его душе. Он сумел выдавить из себя кривую улыбку, адресуя ее Кейт, но это было лишь смешение черт лица, не более того. «Наоми, — подумала Кейт с такой неприязнью, что ее сотрясла дрожь, — это она сводит его с ума своими капризами».

— Зачем ты сменила замок? — спросил Алекс, но не обвиняя, а просто так, мимоходом.

— У меня украли сумку из машины. И ключи.

— О.

Кейт встала и подошла к нему, поднялась на цыпочки, чтобы обнять сына, но он рассеянно отодвинул ее от себя и сообщил:

— Наоми ушла.

— Что значит «ушла»? — хотела разобраться Кейт, охваченная дикой, недостойной надеждой, которую она не сумела скрыть. Алекс увидел это и отвернулся от матери: она была не с ним, значит, она была против него.

— Куда ушла? — спросила Элли, снова усевшаяся к шезлонг. Ей-то, разумеется, хватило ума сделать вид, что она встревожена: она сочувственно скривила брови и прикрыла рот рукой. Под ее ладонью скрывалась торжествующая улыбка.

— В том-то и дело. Я понятия не имею. Понимаешь, мы поссорились. Разошлись во мнениях. Ничего серьезного — то есть я так думал. А она ушла. Оставила прощальную записку. И с тех пор от нее ни слуху ни духу.

— Должна же она быть где-нибудь, — сделала бессмысленное заявление Кейт, отчаянно пытаясь вернуть расположение сына.

— Может, у матери? — размышляла Элли. — В Оксфорде. Или в Кембридже?

— А она не могла вернуться к Алану? — предположила Кейт, чем вызвала у сына еще большую неприязнь к себе.

— Сначала нам надо проверить, не поехала ли она к отцу. Да, Джеффри Маркхем. Его телефон должен быть в справочнике. — Элли выкарабкалась из стонущего шезлонга и взяла руководство на себя, разразившись потоком бодрых и ненужных указаний: — Алекс, в ногах правды нет. Присядь пока, а я схожу позвоню. Лучше, если это сделаю я — скорее всего, Наоми не захочет с тобой говорить. Она любит все драматизировать, мы-то знаем. Аккуратнее, Алекс. В год две с половиной тысячи людей получают травмы в результате неосторожного обращения с садовой мебелью. В основном они защемляют пальцы. Это мне Джеральдин рассказала, она прочитала об этом в журнале. Она всегда такие вещи читает. Кстати, Алекс, в моей квартире был пожар, — может быть, ты уже слышал? — поэтому мы с Джуин решили пока пожить у Кейт. — Последнюю новость Элли сообщила радостно и гордо, как будто этим решением она осчастливила Кейт.

Оставленные наедине друг с другом, Кейт и Алекс не знали, что сказать. Кейт опустила руки вдоль тела, как маленькая девочка, и выглядела потерянной. Темные глаза сына на миг взглянули на нее и тут же отвернулись в сторону. Он был так красив и так отстранен, в его осанке было что-то величественное. Больше он не был ее мальчиком, он превратился в настоящего мужчину. Кейт боялась, что умрет от боли за него. Как ей хотелось сказать ему: «А у меня роман. Он тоже окончится для меня слезами. Мы с тобой оба такие глупые». Вместо этого она снова высморкалась и откашлялась.

Солнце скрылось за далекими крышами, и в маленьком квадрате сада все сразу стало серым.

Наконец они услышали, как Элли положила телефонную трубку на рычаг.

— Она была там, — опередил появление Элли ее голос, деловой и оживленный. — Она уехала от отца только сегодня утром. Меньше часа назад. Он не знает, куда она направилась, и, судя по всему, ему на это совершенно наплевать. Значит, вот что я предлагаю, красавчик: я сейчас сварю нам всем по чашке кофе, после чего мы устроим военный совет. Согласен? Подумаем, что делать дальше.

Окна Копперфилдса были слегка приоткрыты, впуская в дом запах свежескошенной травы и бензина. Джон верхом на моторизованной газонокосилке кружил по ухабистому газону. С утомительной предсказуемостью шум механизма то приближался, то удалялся. С каждым его приближением слушательницы напрягались, сжимали зубы; дыхание замедлялось, разговор умолкал.

Наконец газонокосилка остановилась, и на сад постепенно, не сразу, опустилась тишина: казалось, что жужжание мотора медленно просачивалось в недавно политые клумбы и только потом исчезало совсем. И все равно некоторое время Джеральдин не могла придумать, что бы еще сказать. Она поковыряла пальцем в звенящем ухе и вспомнила об интересной статье о раздражениях, вызванных каким-то вредным веществом, содержащимся в растениях. Однако у нее не было энергии на то, чтобы обсуждать эту тему. Сейчас ей совершенно не хотелось играть роль гостеприимной хозяйки.

Через минуту мимо окна гостиной устало прошествовал Джон, сутулый, словно на его плечах лежало что-то тяжелое, и двум неразговорчивым дамам была предоставлена возможность разглядеть его профиль. В нем было нечто напоминающее аскета или даже религиозного отшельника, но на Наоми это не произвело большого впечатления. Она не увидела в промелькнувшем мужчине благородства, которое видела в нем Кейт. Правда, Наоми вообще мало что видела за пределами своего собственного мирка. Она бессознательно водила большим и указательным пальцами по бокалу с хересом.

— Знаешь, — сказала Джеральдин, нашедшая в себе силы высказать то, что было у нее на уме, — все равно у вас ничего не получилось бы. Все эти нестандартные союзы всегда обречены на неудачу. — Она говорила уверенно, даже немного ворчливо, ведь правоту ее слов подтверждало множество примеров. Достаточно было открыть любую газету. И Наоми следовало бы об этом знать, в ее-то годы.

Джеральдин прошла к буфету, вызвав в атмосфере гостиной смятение, волну, которую создают при движении крупные женщины. Ее платье из полупрозрачного материала с невнятным рисунком из бледно-сиреневых и серых пятен — контролируемый взрыв цвета, — сшитое без учета особенностей женской фигуры, обладало эффектом диффузии: непонятно было, где Джеральдин начиналась, а где заканчивалась.