Высшая справедливость - Микаэль Юрт

– Но Билли, кажется, счастлив с ней, – пожимая плечами, заключил он.

– Я в этом не уверена.

Ванья замялась, осознав, что сказала лишнее. Но у Себастиана осталось ощущение, что ей хочется рассказать больше. Он не стал расспрашивать.

– Он ей изменил, – через некоторое время все же пояснила Ванья.

– Когда?

– Летом. Когда мы охотились за Лагергреном.

– С кем?

– Не знаю.

– А откуда ты это вообще взяла?

– Он сам мне рассказал.

– И он хотел бы, чтобы ты рассказала об этом мне?

Справедливый вопрос. Конечно же, он бы этого не хотел. Билли был ее другом. Одним из немногих. Так почему она сейчас сидит в машине и сплетничает о нем?

Это все вина Мю.

Вечером у Торкеля и Лисе-Лотте получилось так, что Ванья и Мю остались в комнате одни. И совершенно неожиданно Ванья поделилась с ней своими планами зачать ребенка. Поделилась тем, что вообще никого не касается. В особенности Мю, которая удачно изображала смесь интереса и любопытства, попутно сыпя рассказами о Билли, своей работе, их браке, поиске летнего дома, и все в ее рассказах было так чудесно и совершенно, что Ванья не смогла удержаться от того, чтобы добавить ложку дегтя в эту бочку меда. Но если Мю удалось узнать то, что не предназначалось для широкого круга, это еще не давало Ванье права выбалтывать чужие секреты.

Это была чудовищная ошибка.

Она повела себя мелочно, недостойно, по-детски.

Но что сделано, то сделано.

– Ты не должен об этом никому говорить, – раскаиваясь в собственной несдержанности, с нажимом произнесла Ванья. – В особенности Билли.

– Конечно, я не буду.

– Обещай.

– Мои обещания ведь ничего не значат, – наигранно возмутился Себастиан, однако тут же понял, что шутка не прошла. – Обещаю. Если я захочу поговорить с Билли, у нас найдутся другие темы.

Он явно не собирался распространяться об этом, и Ванья не стала спрашивать. Они все еще были в пути. У Ваньи завибрировал телефон. Она взглянула на экран.

– Билли и Карлос прислали все, что смогли найти об Ингрид Дрюбер.

Ванья погрузилась в чтение, и дальнейший их путь продолжался в уютной тишине. Это была одна из лучших поездок на памяти Себастиана.

Даже возвещающий о прибытии в Вестерос указатель на въезде в город не смог испортить ему настроение.

* * *

Иногда приходится признать поражение. Потому что ничего другого не остается.

Разговор с Идой, оба нападения, этот журналист, подкарауливший ее на парковке… Все это она смогла преодолеть и пережить. Потому что у нее была цель, более важная, чем мирские заботы. И еще у нее был Бог, который стоял у нее за спиной и чью поддержку она ощущала на каждом шагу своего пути.

Сегодня она проснулась около шести. Она снова относительно неплохо спала по ночам. Возвращаясь в одиночестве домой, она каждый раз чувствовала себя неуютно, и теперь была крайне осторожна. Однако в целом день ото дня она чувствовала себя все лучше. Как и должно. С Божьей помощью. Она вновь чувствовала себя сильной.

После получасовой молитвы она вышла на короткую пробежку, потом приняла душ, позавтракала и поехала в церковь.

Там после утренней планерки она отправилась в свой небольшой, просто обставленный кабинет. Письменный стол, маленький диванчик, одинокое кресло в углу для разговоров с глазу на глаз, книжная полка на стене – различных брошюр на ней было едва ли не больше, чем книг. Христианские сюжеты украшали собой темно-зеленые стены. На стене у нее за спиной висела любимая репродукция – «Спаситель мира»[30], авторство которой приписывают Леонардо да Винчи.

Ингрид посвятила утро целиком административным вопросам и подготовке к воскресной службе. Сегодня ничего незапланированного в связи с выборами, никаких душеспасительных бесед, никакой подготовки к крестинам, свадьбам или похоронам.

В корзине на столе было полно непрочитанных писем, которые ожидали ответа, и в планы Ингрид входило пробежать их глазами. Это оказались профсоюзные вопросы, касающиеся церковных музыкантов, и Ингрид пришлось вчитаться. Обычный день, обычные хлопоты.

Тогда-то и появились эти двое.

Полицейские. Госкомиссия.

Женщина помоложе, мужчина постарше. Ванья Литнер и Себастиан Бергман. Им было многое известно. Больше, чем тому журналисту. Похоже, им было известно все.

Иногда приходится признать поражение. Потому что ничего другого не остается.

Молодая женщина не отрываясь смотрела на нее, словно считывая и интерпретируя каждое произнесенное Ингрид слово.

– «Аб Ово». Нам известно, что это, – произнесла она и сделала паузу, очевидно, ожидая реакции Ингрид. Та уже было решила солгать, или хотя бы изобразить полное непонимание, но быстро сообразила, что, раз полиция вышла на нее, значит, Клара или Ида уже все рассказали.

– Группа пролайф-активистов в Уппсале, лидером которой были вы, – продолжила Ванья, не дождавшись ответа.

– Да.

– Линда Форш была одной из участниц.

У Ингрид снова мелькнула мысль об обмане. Клары не было среди них той ночью, так что она не могла рассказать. Но что рассказала Ида? Вероятно, все. Ингрид не могла забыть голос, каким говорила с ней Ида, когда позвонила. Она была на грани помешательства.

Прошло восемь лет.

Воспоминания блекнут.

Что-то мы забываем, что-то домысливаем, от чего-то открещиваемся.

Возможно, ей снова удастся заставить эти воспоминания исчезнуть. Но вначале нужно все выяснить.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Мы считаем, что целый ряд нападений, изнасилования и гибель женщин могут быть связаны с вашей группой и с тем, что произошло с Линдой Форш, – предметно ответила Ванья, все еще не сводя взгляда с женщины в кресле напротив.

– Это правда?

– Да. Вы подвергались нападениям? – вступил в разговор Себастиан.

– Нет.

Быстрый ответ, заготовленная ложь. Себастиан раскусил ее и не сомневался, что и Ванья тоже.

– В самом деле?

Ингрид наскоро перебрала в уме возможные варианты. Если она признается, что была еще одной жертвой, чем это ей поможет? Она ведь уже наказана. Пусть и не в юридическом смысле. В любом случае вреда быть не должно.

– Я не хотела бы, чтобы кто-то об этом узнал, – тихо проговорила она, опустив глаза.