Рецепт красивой смерти - Алексей Макеев

Дорожкин начал повторяться, будто заговаривался, и Гуров решил, что пора вмешаться. Из путаной речи он понял одно: кто-то вышел на Дорожкина с предложением уничтожить улики, одним махом избавить от срока и племянника, и того, за кого ходатайствовал визитер.

– И вы ему отказали. Отказались уничтожать улики, верно? – осторожно спросил Лев.

– Отказал, а как иначе? – в полубессознательном состоянии подтвердил Дорожкин. – Не мог я этого сделать. Может, за шкуру свою трясся, а может, слишком правильным был тогда. А поплатились за мою правильность другие.

Крячко терпением Гурова не обладал, ему давно наскучил этот туманный разговор, и он решил ускорить процесс.

– Кто именно к вам приходил с предложением уничтожить улики? Имя его вы знаете? Пора рассказать все, Дорожкин, больше молчать нельзя.

Голос Крячко ворвался в уши Дорожкина, разогнав туман. Взгляд его стал осмысленным, а выражение лица каким-то обреченным. Память отпустила, вернув из трагического прошлого в незавидное настоящее.

– Что? Ах, это вы, – рассеянно проговорил он. – Я, кажется, снова потерялся. Со мной такое случается. Напомните, о чем мы с вами говорили? Нет, погодите, сам вспомню. Вы показывали мне фото человека, которого во взрыве подозреваете. И я его не узнал. Что тут поделать? Не видел я вашего подозреваемого.

– Сейчас речь не о нем, – сердито произнес Крячко. – Вы тут кое-что поинтереснее рассказывали, и в свете ваших откровений у нас возникли новые вопросы. Кто тот человек, который предложил вам уничтожить улики?

– Улики? Человек? Помилуйте, я такого не говорил, – быстро проговорил Дорожкин. – Никакого человека не было, вы неверно истолковали мои слова. Это и неудивительно, когда я в таком состоянии, то совсем себя не контролирую.

– Послушайте, Дорожкин, – уже с угрозой в голосе проговорил Стас. – Вы хоть и инвалид, но заставить вас открыть правду у нас рычаги давления найдутся.

– Погоди, Стас, – остановил его Гуров, – принуждением мы вопрос не решим. Верно, Дорожкин? Но раз уж сказали «А», придется говорить и «Б», вы ведь понимаете, что теперь без информации мы от вас не уйдем? Думаю, понимаете. Давайте поступим так: я начну говорить, а вы меня поправите, если я в чем-то ошибусь. Итак, ваш племянник попал в переделку. Для вас история началась с этого, верно? Верно. Племянника задержали при попытке ограбления, и доказательную базу на него собрали такую, что не отмажешься. В то же самое время в вашем отделе в разработке было еще четыре дела. И тоже с полной доказухой. И вот, в один прекрасный день к вам пришел некто, кто, по его мнению, так же, как и вы, был заинтересован, чтобы улики из дела пропали бесследно. Он сумел выяснить насчет вашего племянника и посчитал вас легкой добычей. Пришел и дал полный расклад: он снабжает вас взрывчаткой, вы проносите ее в отдел и в подходящий момент активируете. Улик нет – и дела нет. Он был уверен, что ради племянника вы на это подпишетесь. Но вы отказали. Он дал вам срок обдумать ответ и ушел. Потом пришел второй раз, просто не мог не прийти. И вы снова отказали. Может, даже в тот самый день, когда все случилось. Почему вы не сдали его, Дорожкин? Почему не сообщили о гнусном предложении? Ведь все можно было исправить. Тогда еще можно было!

– Потому что боялся, – не выдержал Дорожкин, – боялся, что мне не поверят. Я ведь уже тогда вляпался по самое «не хочу». Что бы вы подумали, если бы я пришел и заявил: мне предложили уничтожить улики по делу племянника, а заодно и по другим делам?

– Я бы решил, что кто-то пытается воспользоваться ситуацией. Я бы принял все меры, чтобы задержать того человека, – ответил Гуров. – Я и сейчас этим занимаюсь, разве вы еще не поняли? Кто к вам приходил? За кого просил?

– Да не знаю я, кто это был! – выкрикнул Дорожкин. – Просил за Зверя, его дело на мне было. Взрыв на рынке, доказуха полная. В участок не сунулся, подкараулил возле магазина. Поздоровался вежливо и про племяша заговорил. Я не хотел, чтобы нас кто-то услышал, предложил отойти в сторону. Он согласился. В машину меня усадил, сигареткой угостил, а я, как лох последний, на поводу у него пошел. В машине он не сразу к делу перешел, сперва все про племянника втирал – мол, как обидно, когда родной человек на скамью подсудимых попадает. А потом заявил, что готов помочь решить мою проблему. Мне бы, дураку, сразу уйти, но нет, я этого не сделал. Вместо этого совершил еще одну глупость: поинтересовался, что он может предложить!

– И он озвучил свой план? – догадался Гуров.

– Почти сразу. Понимаете, он специально фразы так строил, будто этот план не его, а наш общий. Будто беседуем мы с ним не в первый раз и встретились именно для того, чтобы детали обсудить: как пронести взрывчатку в отдел, где установить и как самому при этом не поджариться. Я только потом сообразил, что он меня намеренно подставляет, пути к отходу отрезает. Как только я в отказ пошел, он тут же разговор свернул. А потом взял, да и выложил: записал я тебя, дружок, на пленку. И послушать дал. Так по этой записи выходило, что я чуть ли не организатор всей этой хрени. Дальше я его слушать не стал, ушел. А он вдогонку крикнул, что, мол, срок мне неделю дает. Что будет после окончания срока, он не озвучил, но и так все понятно было.

– Когда он пришел второй раз?

– Как и обещал, через неделю. Только я уже знал, чего от него ожидать, и вообще разговаривать не стал. Сказал, что никакой сделки не будет, и пусть он катится со своим предложением и с записью куда подальше. Больше он не появлялся, а потом отдел взорвали.

– Значит, того, кто к вам приходил, вы не знаете. А интересовало его дело Зверева, – медленно протянул Гуров. И вдруг в его голову пришла идея: – Опознать сможете?

– Я его лица до самой смерти не забуду, – ответил Дорожкин.

Лев выхватил из кармана телефон и набрал номер Жаворонкова:

– Валера, срочно пришли мне фотографию Кросса! Да, Красильникова, он сейчас в розыске. Перешли мне на мобильный, срочно!

Полминуты не прошло, когда сигнал мобильника оповестил о том, что пришло новое сообщение. Лев загрузил снимок и показал Дорожкину:

– Этот человек к вам приходил?

– Точно, он.

– Отлично! – Гуров убрал телефон. – Выходит, Кросс – человек Зверева. Что ж, это закономерно. Когда первый вариант не сработал, он вышел на Тельных и заказал тому работу, от которой вы отказались.

– И что теперь? – взволнованно спросил Дорожкин.

– Для вас? Пока ничего. Полагаю, за старые глупости вы свое получили, – ответил Гуров. – А нас с полковником ждут дела. Счастливо оставаться, Дорожкин. И вот что: будьте на связи, вы нам еще понадобитесь.

Он первым вышел из дома. Едва дождался, пока к нему присоединится Крячко, и повел машину обратно в Управление.

Войдя в свой кабинет, Лев начал методично обзванивать всех оперов и следователей, которые так или иначе соприкасались с делами Зверева и Красильникова. Он по крупицам собирал портреты двух преступников, просидел до полуночи, а утром снова продолжил прерванное занятие и в итоге получил довольно четкое представление, чем дышал каждый из них.