Миры Империума - Кейт Лаумер

— И я начну сегодня, сейчас же! — воскликнул Родольфо и ударил кулаком по подносу. — Я… но, черт побери, ничего не выйдет! Она уехала из города и вернется только через две недели.

— Очень недурная была девочка, — сказал Лафайет, — но стоило мне только на минуту отвернуться…

— Но, черт побери, какой смысл быть герцогом, если я не могу сделать по-своему?

Родольфо победоносно смотрел на Лафайета.

— Я прикажу чтобы ее вернули. Быстрый кавалерийский отряд нагонит ее за какую-нибудь пару часов, так что у меня едва хватит времени, чтобы охладить мое любимое вино и…

— Ах, Руди, — запротестовал Лафайет. — Преклонение, а не сила — разве ты забыл?

— Но ведь сила — это значительно быстрее.

— Неужели ты хочешь иметь забитую рабу, угрюмо подчиняющуюся всем твоим приказаниям, а не веселую, живую резвушку, восхищающуюся твоей галантностью и умом?

— Гмм. После того, как ты упомянул об этом, мне кажется, что раба — это куда практичнее.

— Ерунда, Руди. Ведь ты хочешь, чтобы этот лакомый кусочек, этот созревший плод упал прямо тебе в руки, верно? Поэтому вместо того, чтобы посылать потных солдат в латах, которые притащат ее обратно, визжащую и царапающуюся, ты должен отрядить особого посланника, который передаст ей твои пожелания с деликатностью, приличествующей столь важной миссии.

Лафайет икнул и опрокинул бутылку над стаканом.

— Черт возьми, сынок, ты, как всегда, прав. — Родольфо задумчиво нахмурился. — Но кому из всей этой коллекции кретинов и пьяниц, которые окружают меня, могу я доверить такое важное дело?

— Тебе нужен человек, доказавший свою пригодность, ум и хитрость. Не какой-нибудь мужлан, который продаст лошадь и автограф твоего письма, как только выйдет из ворот замка. Какой-нибудь рыцарь, находчивый, галантный, образованный…

— Какого письма?

— Того, которое ты напишешь, чтобы сказать ей о том, что ты поклоняешься ей издалека, — сказал О'Лири.

Он потряс пустую бутылку и перекинул ее через плечо.

— Великолепная мысль! — воскликнул Родольфо и снова ударил кулаком по подносу, так, что стаканы подпрыгнули. — Но… что я ей напишу?

Он задумчиво принялся грызть кольцо на левой руке.

— Честно говоря, мой мальчик…

— Зови меня просто Лафайет, Руди.

— Мне казалось, что тебя зовут Ланцелот, — сказал герцог. — Но это неважно. Честно говоря, как я уже упоминал, я никогда не умел писать. Всякие там цветистые послания…

— И откуда только это взбрело тебе в голову?

— То есть как — ты сам предложил написать письмо!

— Да нет, я имею в виду, что меня зовут Ланцелот.

— Ланцелот… он-то здесь при чем?

Родольфо выглядел удивленным, потом весь просиял.

— Ну, конечно! — воскликнул он, выплевывая изо рта кусочек ногтя, который только что старательно отгрыз. — Именно Ланцелот! Ты умен, изобретателен и у тебя есть голова на плечах. Ты пьешь? — внезапно спросил он вызывающим тоном.

— Как я могу пить, когда бутылка пуста?

— Великолепно! Никогда нельзя доверять человеку, который не умеет пить. Кстати, бутылка пуста.

Родольфо поднялся и неуверенно пошел через комнату, открыл шкафчик, вытащил новую бутылку и по синусоиде вернулся обратно в кресло.

— Вот я и говорю: отправляйся к этой особе, Ланцелот, излей ей свое сердце, объясни, что высшая обязанность женщины — это заботиться и ухаживать за ее лордом и повелителем и что в то время как ты сам можешь предложить ей лишь жалкое существование рабыни, она может утешиться тем, что жизнь не вечна.

— Это очень убедительный подход, — сказал Лафайет, выдергивая пробку из бутылки. — Но мне почему-то казалось, что это ты хочешь заполучить эту женщину, — он нахмурился, пытаясь сфокусировать глаза. — Или я что-то напутал?

— Клянусь богом, Ланцелот, ты прав. Это ведь я ее хочу, — герцог бросил враждебный взгляд. — Должен сказать, что это очень смело с твоей стороны — пытаться встать между нами. Она без ума от меня, но она очень стеснительна, и я думаю послать за ней свое доверенное лицо, чтобы он притащил ее ко мне, ласковую и воркующую. Я хочу сказать, визжащую и царапающуюся.

— Великолепная мысль, — согласился Лафайет, выливая виски между двумя стаканами. — А кого ты имеешь в виду?

— Гмм… может, послать Стонруба?

— Ни в коем случае. Он совсем не дипломат, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Ланцелот! Я придумал! Почему бы тебе не отправиться за ней?

— Ни в коем случае, Руди, — сказал Лафайет. — Знаю я тебя, ты хочешь отвлечь меня от того, чего я на самом деле хочу добиться.

— А чего ты хочешь добиться?

— Чтобы ты послал меня за леди Андрагорой.

— Об этом не может быть и речи! Твоя наглость заходит слишком далеко.

Родольфо схватился за бутылку и плеснул виски по стаканам.

— Как насчет компромисса? — сказал Лафайет, хитро глядя на герцога.

— Что ты имеешь в виду?

— Я доставлю леди твое письмо, а за это ты назначишь меня своим послом. Или наоборот?

— По-моему, это будет справедливо. Ну, так вот: когда ты ее догонишь, скажи о моем глубоком увлечении, объясни подробно все мои великолепные качества, короче говоря, объясни ей все выгоды того положения, которое она займет, и скажи, что ей очень повезло.

— Еще что-нибудь?

— Категорически нет!

Родольфо сурово посмотрел чуть левее уха Лафайета.

— Дальше я сам буду за ней ухаживать.

— Ну хорошо, Руди, я принимаю твое поручение. Ты правильно сделал, что обратился с этим ко мне…

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать, — прочувственно всхлипнул герцог. Он поднялся с кресла и протянул О'Лири массивное кольцо. — Эта печатка обеспечит тебе помощь моих слуг, — он протянул руку. — Я никогда этого тебе не забуду, старина. Ты подал мне надежду.

— Перестань, Руди. А теперь иди. А то я устал. А завтра у меня большой день.

— А что такое завтра?

— Вторник.

— Ну конечно. И если мы заговорили о завтра, то у меня для тебя есть небольшой сюрприз. Только не говори никому, но кое-кто сказал мне, что завтра у меня будет одна леди.

— Руди! Ах, счастливчик! Поздравляю!

— Только никому не болтай об этом. Говорят, это к несчастью. Ну, ладно, мне действительно надо идти. Приятного тебе вечера и все такое.

— Куда же ты, не торопись! Мы еще не кончили. Лафайет поднял вверх наполовину опустошенную бутылку и заморгал, глядя на нее.

— Даже еще и не начали, — сказал он.