Бабочки Креза. Камень богини любви - Елена Арсеньева

— Вы так хорошо обо всем знаете, даже и о медицине! — воскликнул я восхищенно.

— У меня был сын, который слишком поздно попал в умелые руки Леонтьевского, — после паузы тихо сказала Эльвира Михайловна. — Он сделал трахеотомию, но ребенок уже не мог бороться со смертью… Меня успокаивали, а один здешний знахарь, старый лапландец — один из жителей Похъёлы, — чуть заметно улыбнулась она, — даже уверял, что грех вырывать из лап смерти обреченных, что, выжив, они невольно несут на себе отпечаток зла и причиняют зло людям… Это было десять лет назад, но это горе невозможно забыть. Я буду счастлива, если ребенок Синикки останется жив благодаря моим стараниям. Умоляю вас только об одном — молчите о моем горе. Об этом не знает никто, кроме вас. Я доверилась вам — не обманите же моего доверия.

Я смотрел на нее, как на божество, плача ее слезами… откуда нам с ней было знать, что в словах старого лапландца крылось зерно смертоносной истины?!

Наши дни

Зоя оказалась некоторым образом права, когда сказала, что мясо будут готовить буквально на глазах посетителей ресторана. Тот столик, за которым сидели ее гости, был втиснут между стенкой и кухней — открытой кухней с открытыми печами, на которых непрестанно готовилось мясо, так что сухой жар просто выжигал чувствительные Алёнины глаза, и без того измученные экраном компьютера, на который она пялилась большую часть своего времени. Алёна немедля пожалела, что купила платье со стойкой и длинным рукавом. В такой горячей обстановке больше подошел бы невесомый топик со столь же невесомой юбкой. Чтобы несколько охладиться, приходилось пить как можно больше холодного, чудесного розового вина, которое самым приятнейшим образом напомнило Алёне, как она однажды выпила вот такого же чудесного вина во французской деревушке, и это потянуло за собой совершенно невероятные приключения, из которых она, конечно, выпуталась с обычным блеском, да еще и преступление, совершенное в старинном шато, мимоходом распутала…[10]

Она все время порывалась узнать, как вино называется, однако мешала «дискотека восьмидесятых», которая безудержно кипела и бурлила вокруг. Давненько рафинированная эстетка Дмитриева, которая из всей музыки в мире признавала только аргентинское танго, балеты Чайковского, «Жизель» Адана да еще несколько оперных и балетных мелодий, не отрывалась так безудержно под самую что ни на есть незамысловатую попсу. Вообще вечеринка казалась очаровательной во всех отношениях. Точно так же по-детски, вернее, по-юношески, веселились и другие Зоины гости, уже упоминавшиеся Коля с Надей, у которых с Алёной сразу же возникли самые дружеские отношения. Дело в том, что… мир до безобразия тесен, об этом уже не единожды говорилось и не единожды будет сказано! — дело в том, что сын Нади и Коли, Олег, был одним из лучших в Нижнем Горьком преподавателей аргентинского танго, которым страстно увлекалась Алёна, а потому она относилась к Олегу с превеликим пиететом и говорила о нем с придыханием и обожающим блеском в глазах, что не могло не быть приятно его родителям. Словом, застолье, перемежающееся тостами в честь Зои — а она заслуживала куда большего количества комплиментов, чем то, которое было высказано нынче вечером, хотя оно было воистину бессчетным! — и песнями-плясками, было на своем пике, когда объявили начало развлекательной программы.

Мужчины — Зоин Валера и Надин Коля — тотчас состроили самые равнодушные гримасы и вообще старательно демонстрировали, что им всякая там программа совершенно до лампочки. Однако это не осталось не замеченным женщинами, которые обменялись презрительно-понимающими улыбками. В самом деле, понять вспышку возбуждения очень просто — никакой не бином никакого Ньютона, в самом-то деле! Программа начиналась с выступления стриптизерши.

Вышла она вся такая одетая, можно сказать, закутанная в роскошный, пурпурный с седым мехом плащ, в высокой меховой шапке, сапожищах на каблучищах (Алёна вспомнила давешнюю рекламную девицу… ну, та на таких подпорках и стоять бы не сумела, а эта еще и танцевала, и там были не только каблучищи, но и платформа!), а потом постепенно на ней остались только сапоги и чисто условные стринги. Наверное, потому, что писательница Дмитриева — просто воинствующая натуралка, она не находила в теле этой блондинки (ну а как же!!!) совершенно ничего соблазнительного (грудь и попа плосковаты, да и вообще тощевата), однако стриптизерша оказалась классной акробаткой. Что она вытворяла на шесте, уму непостижимо! Впрочем, судя по напряженным взорам мужчин, они наслаждались не только ее мастерством, но и тем, как она классно раздвигала ноги. Надя и Зоя поглядывали на своих благоверных снисходительно и периодически заговорщически перемигивались.

«Черт, какие они терпимые! — подумала Алёна. — А я бы, наверное, не смогла видеть, как мой мужчина таращится на эту голую дуру!»

Она попыталась вспомнить бывшего мужа, Михаила Ярушкина, разлука с которым когда-то привела ее в такое ужасное отчаяние… правда, очень ненадолго… и решила она проблему утешения самым что ни на есть приятнейшим способом…[11]

Нет, пожалуй, даже начни Михаил немедленно расстегивать штаны при виде этой девки, Алёну это ничуть не взволновало бы. Но если бы тут оказался Дракончег… А если Игорь? Нет, Игорь — это тоже прошлое. А вот Дракончег…

«Угомонись! — холодно приказала она себе. — Ну что за чушь! Дракончег — настоящее, которое постепенно переходит в категорию прошлого. Ваш роман иссякает… и давно пора, между прочим, потому что у вас никогда не было будущего. Ты не имеешь никакого права его ревновать, он тоже… Право ревновать! Как глупо звучит. Нет, не столь уж глупо. Пожалуй, узы брака не только обременяют людей множеством обязанностей, но и дают некие права. К примеру, если бы Зоя и Надя начали сейчас тубасить своих благоверных по макушкам, это никого не привело бы в шок, даже и самих благоверных. А все благодаря пресловутому праву на ревность, даже на публичную! А вот если бы рядом со мной сидел Дракончег и пожирал бы глазами эту дешевку и я вдруг закатила бы скандал… ну или просто выказала бы свое недовольство, можно себе представить, какое это вызвало бы возмущение — и прежде всего у него!»

Бурные и, как принято было выражаться в позабытые совковые времена, продолжительные аплодисменты заставили нашу героиню очнуться от своих мыслей. Она оглянулась на соседей. Валера и Коля аплодировали совершенно упоенно, а дамы продолжали заговорщически переглядываться и перемигиваться. Казалось, они что-то такое знают… некую тайну… выражаясь фигурально, они словно бы знали тайну некоей свиньи, которую намеревались подложить мужьям!

— Сейчас мы еще немного потанцуем, — объявил ведущий вечера, — а потом развлекательная программа будет продолжена.

— Господи, опять это… — с тоской вздохнула Алёна.

— Это, да не совсем! — торжествующе провозгласила Зоя. — Сейчас будет мужской стриптиз!