Маркитант Его Величества - Виталий Гладкий

Это был Алексашка. Вернее, уже Александр Демьянович Ильин, богатый русский негоциант, который большую часть года проводил в поездках по Европе, где у него хорошо сладились торговые связи. Отец ещё здравствовал, но не выезжал из Архангельска, опекал свою любимую жену Иринью, которая потеряла четвёртого ребёнка и с той поры стала болезной. Сестра Ховронья вышла замуж за достойного человека, купца, родила ему двух сыновей и дочь, вторая сестра, Евдошка, и вовсе стала барыней; её обвенчали с княжеским отпрыском, который имел наклонности к дипломатической службе, и теперь она была женой консула. Вот и пригодились ей знания иностранных языков. Что касается самого Александра Демьяновича, то он пока числился в холостяках, хотя, конечно, женщины у него были, да всё не то.

Аустерия «Четыре фрегата» снаружи представляла собой небольшое здание в голландском стиле с дверью посреди фасада и двумя оконцами с левой стороны двери и столько же с правой. Шесть тонких колонн, соединённых низенькими резными перилами, поддерживали приделанный к дому деревянный навес и составляли открытую галерею, которая предназначена была для того, чтобы изяществом своим завлекать прохожих в аустерию. Продажею различных напитков в «Четырёх фрегатах» заведовал бургомистр и несколько купцов, избранных в Купеческом собрании.

Обычно в праздники, отслушав обедню в Троицкой церкви (а в будни после присутствия в Сенате), Пётр Алексеевич заходил в аустерию со своими приближёнными, чтобы выпить чарку водки. Это был своего рода ритуал: порядочно одетые люди имели право входа в аустерии, как и право на «царскую порцию», — чарку водки и кусочек ржаного хлеба с солью, которые выдавались за счёт государства. За прочие заказы они платили по ценам, назначенным самим царём. Также перед аустерией «Четыре фрегата» по случаю побед или других радостных событий справлялись разные торжества и запускались в небо красочные фейерверки.

Из трубы аустерии курился лёгкий дымок и чем-то очень вкусно пахло. Александр Демьянович присмотрелся и увидел сквозь мутные оконные стёклышки оловянную посуду и висящие колбасы. Он довольно ухмыльнулся; колбасу в аустерии делал пленный швед, который решил остаться в России, и она получалась у него удивительно вкусной. «Закажу себе, кроме кофе, ещё и кольцо колбасы», — решил Александр Демьянович, у которого даже слюнки потекли. Над входной дверью была прибита вывеска, изображавшая морскую баталию, в которой трудно было понять, кто с кем сражается и что там происходит. В общем, как говорили в народе, «бой в Крыму, всё в дыму, и ни хрена не видно».

Едва Ильин оказался внутри аустерии, как к нему подскочил ловкий малый — трактирный служка (с некоторых пор их начали пышно именовать гарсонами — на французский манер); в руках он держал поднос, на котором стояла рюмка зелёного стекла с водкой и лежал на тарелочке ломтик черняшки, густо посыпанный солью.

— Извольте, господин, выпить во здравие нашего государя, Петра Алексеевича, — торжественно сказал малый.

— Всенепременно, гарсон, — со смешком ответил Александр Демьянович, чем поверг служку в изумление; он думал, что перед ним иноземец.

Выпив рюмку и закусив ржаным ломтиком, он поблагодарил парнишку и дал ему алтын, хотя это и было не положено. Но закон на то и даден, чтобы его обходить. В особенности на Руси. Мальчишка просиял, и монетка, казалось, испарилась с его ладони, так быстро и ловко он её спрятал.

И вовремя — к Ильину спешил кабатчик Никифор, тучный мужчина с небольшой бородкой на шкиперский манер.

Раньше у него была бородища едва не по пояс, но однажды царь без лишних разговоров приказал положить кабатчика на стол и держать покрепче, а затем махнул саблей и от гордости Никифора остались лишь жалкие клочки. Но это его не сильно опечалило; он уже думал, что пришёл ему конец за какие-то прегрешения и мысленно попрощался со своими родными и близкими. После этой экзекуции Никифор вообще сбрил всю поросль на лице, но затем со временем завёл небольшую бородку с бакенбардами и стал похож на старого морского волка.

— Александр Демьянович, какая радость! — вскричал он, кланяясь. — Милости прошу! Антипка, мигом освободи стол для нашего дорогого гостя! — приказал кабатчик давешнему служке.

— Здравствуй, Никифор Михайлович. Рад тебя видеть во здравии. Вино и водку я пить не буду, мне сегодня идти к государю на приём, а подай-ка мне своей знаменитой колбаски (только подкопчённой и поджарь её как следует!) и, главное, — полный кофейник крепкого кофию.

— Будет исполнено!

Ильин пил кофе за столом петербургской аустерии (напиток ему и впрямь подали такой крепости, что он мог лошадь с ног свалить), а мыслями был далеко — в Вене. Ему довелось там побывать только раз после поражения турок, о чём он сильно сожалел. Юрек встретил его как лучшего друга, познакомил с женой Леопольдиной. Показал он и свою кофейню «У синей бутылки», которой заправляла супруга. У Александра Демьяновича возникло ощущение, что посетители навещали это заведение не столько ради кофе и даже не для того, чтобы лицезреть Ежи Кульчицкого, героя облоги Вены, а чтобы пообщаться с красавицей Леопольдиной, которая была сама приветливость и обходительность.

Прощаясь, он обещал чете Кульчицких приехать в Вену через год, но с поездками в Австрию как-то не сложилось, а в мае 1894 года, будучи в Амстердаме, он получил известие от Федерико де Агилара, что Юрек скончался от какой-то тяжёлой болезни два месяца назад. Его похоронили с большими почестями на центральном кладбище столицы Австрии возле собора Святого Стефана, как венскую знаменитость.

Собственно говоря, так оно и было, ведь в честь Ежи Францишека Кульчицкого даже была отчеканена серебряная медаль с его изображением, а сам он написал и издал мемуары о своих похождениях, которые пользовались большим спросом. Ко всему прочему, известный художник по заказу городского магистрата написал большой портрет Юрека во весь рост в турецком одеянии, но не с кофейником в руках, как можно было ждать, а вооружённого — с ружьём и саблей. Портрет в торжественной обстановке повесили в главном зале ратуши и спустя какое-то время его именем назвали одну из улиц Вены.

Что касается Чёрного Кастильца, то он стал вполне респектабельным подданным короля Испании. Правда, для того, чтобы общество забыло его прежние прегрешения, ему пришлось жениться на вдовствующей графине, но она оказалась женщиной пробивной и, подняв свои связи при дворе, выбила для любимого муженька индульгенцию. Федерико занялся коммерцией и стал торговым партнёром Александра Демьяновича, так что жизнь отставного пирата сложилась наилучшим образом...

Задумавшись, Ильин не заметил суеты, которая вдруг возникла в благостном течение застолья в аустерии. От мыслей его оторвал до боли знакомый голос:

— Александр Демьянович! Дорогой мой человек! А поди-ка сюда, дай я тебя облобызаю!

Ильин не успел опомниться, как очутился в медвежьих объятиях царя Петра Алексеевича, который, поцеловав его троекратно, по русскому обычаю, сказал:

— С приездом на родину!

— Благодарствую, государь... — Александр Демьянович низко поклонился.