Рокси - Джаррод Шустерман

И отвратительный хор за его спиной согласно вторит ему:

— Каждый раз одно и то же.

— Она такая безнадежно романтичная!

— Да, безнадежно.

— Это подкрепляет мою веру во власть мимолетности.

Чувствую, как у меня внутри образуется ком. Нет, не ком, хуже. Черная дыра. Сгусток такого мрака, что из него ничто не может вырваться. «Что за хрень они все несут?!»

— Рокси, — молвит Хиро своим самым снисходительным тоном. — Неужели ты думаешь, что впервые влюбилась в одну из своих мишеней?

Он лжет! Конечно, лжет. Хиро мастер обмана. Он водит тебя за нос. С помощью хитрой уловки, как фокусник, отвлекает твое внимание. И его слова останутся ложью, если я им не поверю.

— Конечно это правда! — произносит Хиро, прочитав мои мысли. — Ты просто ничего не помнишь. Создатель не благословил тебя долгой памятью, Рокси. Но если тебе требуются доказательства, у меня здесь все записано.

Он достает из ниоткуда свой тяжелый гроссбух, бросает его на стол и открывает. Он точно знает, на какой странице. Я не хочу смотреть, но ничего не могу с собой поделать.

Наверху страницы написано: «Рокси», а ниже идет бесконечный список имен, распределенный на пять колонок. Хиро указывает пепельно-серым пальцем на каждую колонку и бубнит нудным голосом, словно детскую присказку-засыпайку. Как будто считает овец, а не жизни:

— Вот этих ты привела ко мне. А этих удержала у себя. Вот эти ускользнули. Этим ты помогла. А эти? Этим ты открыла свое сердце и залюбила до смерти.

Последняя колонка написана алыми чернилами, как цифры задолженности в бухгалтерском учете. Имя за именем, и ни одного из них я не узнаю. Не могу вспомнить ни единого лица.

— Всех их ты привела в VIP-салон с той же мечтой о побеге. И завтра, когда аяуаска снова будет стоять высокая и роскошная, ты сделаешь то же самое. И снова, и снова. Вот кто ты такая, Рокси. И всегда была такой.

Я не могу оторвать глаз от этих имен. Каждое из них перечеркнуто, кроме последнего. Айзек Рейми.

— Если живешь одним мгновением, то платишь за это за утратой всех предыдущих мгновений, — разглагольствует Хиро, вдруг сделавшись философом. — В этом секрет твоего процветания.

Я теснее прижимаю к себе Айзека. Видит ли он что-нибудь из происходящего? Понимает ли? Слышит ли, в чем меня обвиняют? Или он видит лишь пустую комнату… и меня?

Я трясу головой, не желая верить.

— Нет! Я никогда не забуду его.

Но все присутствующие презрительно кривятся, а Хиро улыбается мне с жалостью. Он не произносит эти слова, но я все равно слышу их:

«Забудешь, Рокси. Обязательно забудешь».

Я игнорирую Хиро. Игнорирую всех. Сосредоточиваюсь на Айзеке. Сейчас все зависит от этого мгновения. Что я такое, что я натворила, что помню, а чего нет — не играет роли. Важно только то, что я совершаю в настоящий момент.

— Айзек, мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.

Он издает тихое и покорное «у-угм».

— Возьми телефон. Я хочу, чтобы ты позвонил 911.

— Я не знаю, где…

— У тебя в кармане. Постарайся сосредоточиться и сделай это, Айзек. Сунь руку в карман.

Его руки как свинец, а пальцы как резина, но он справляется с задачей. Подносит телефон к лицу, и тот разблокируется. Айзек пытается найти среди иконок нужную. Наконец на экране появляется цифровая клавиатура.

— Рокси… — говорит Хиро, но я предостерегающе поднимаю руку, и он замолкает. Айзек набирает номер. Один звонок — и женщина-оператор отзывается:

— Девять-один-один, чем могу помочь?

И тут Айзек роняет телефон. Черт! Телефон валяется всего в нескольких дюймах от него, но с таким же успехом мог бы находиться за много миль отсюда.

Оператор ждет.

— Я по-прежнему здесь, — говорит она. Хорошо. Они научены ждать. Должно быть, она слышала, как телефон упал.

— Поговори с ней, Айзек!

Он сглатывает. Пытается собраться с силами.

— Вы на линии? Я не положу трубку, пока вы сами не разъединитесь.

— Говори, Айзек! Ты знаешь, что надо сказать.

Прикладывая безмерные усилия, он пытается вытолкнуть изо рта слово, и наконец ему это удается:

— Передоз…

И все его тело обмякает под тяжестью этого ужасного признания.

— Сэр, вы можете сказать, где находитесь?

Он опять собирает все силы. Все равно что камень в гору толкать.

— Сэр, не могли бы вы указать, где находитесь?

— Б-Березовая… Одиннадцать двадцать девять…

И в этот момент его телефон внезапно отключается. Как будто сама вселенная решила повернуться к Айзеку спиной. Но это ничего. Ничего. Он сообщил им номер дома. Он его сообщил, и они услышали. Может быть, я ошибаюсь. Может быть, вселенная затаила дыхание, позволив телефону работать столько, сколько нужно, чтобы Айзек успел назвать адрес. Я хочу в это верить. Я так отчаянно хочу в это верить!

Айзек поворачивается ко мне. Глаза — узкие щелки.

— Я люблю тебя, — произносит он. — Ты мне нужна. Нужна больше всего на свете.

И тогда Хиро тоже становится на колени рядом со мной.

— Смирись с этим, Рокси, — говорит он. — Возьми то, что он тебе дает, и уходи.

Я в ярости кричу на Хиро и остальных:

— Вам до этого нет никакого дела! Убирайтесь!

Но они не уходят. Стоят и смотрят. Ждут. Свидетели великого поражения, которое они упорно называют успехом.

И это все, что я собой представляю? В итоге это все, на что я способна? «Нет! — хочу я прокричать им всем. — Я принесла облегчение его бабушке, верно? Я приношу облегчение тысячам людей. Миллионам! Это же записано в чертовом гроссбухе Хиро!»

Но… я ведь и забираю их себе.

Даже когда не намереваюсь это делать. Даже когда не хочу. Потому что это не просто в моей природе. Это и есть моя природа. Неоспоримая истина начинает наконец прогрызать путь в мое нутро. Для нас ничто не ново под солнцем. Мы рецидивисты. Предсказуемые. Повторяем один и тот же паттерн снова и снова, пока не впадаем в опалу. И тогда нас приковывают к кадуцеям без крыльев.

Но это случится не сегодня.

И если Хиро говорит правду, если все мои вчера исчезнут, а завтра никогда не наступят, тогда все, что у меня есть, — это настоящий момент. Все, что у меня есть, — это здесь и сейчас. И сейчас я в расцвете сил. Это единственное, в чем я могу почерпнуть утешение.

— Ты хорошо справилась, Рокси, — говорит Хиро, и остальные соглашаются:

— Каждая жизнь, которую ты забираешь, делает нас сильнее.