Бернарда - Вероника Мелан

Ни пространства, ни времени.

Сколько я сидела здесь и зачем? Этот пляж, созданный воображением, успокаивал и позволял подумать, подумать сидя, как человек, а не как висящий в пустоте разум.

Океан тихо набегал на мелкий песок, ласкал, гладил, о чем-то шептал. Поленья в костре никогда не перегорали. Не хотелось даже поворачиваться, чтобы узнать, что за спиной – там будет то, что захочет увидеть разум – дом, бунгало, лес, снова океан или даже люди… Живые или давно ушедшие.

Ночь обволакивала мягким, не душным теплом; тихо пела колыбельную листва.

Миры вдалеке перемигивались.

Стоило разуму взбрыкнуть, рвануть к одному из них, и минутная иллюзия спокойствия и уединения рассыпалась бы на миллионы сверкающих частиц, вернулась бы в состояние живой материи, способной обратиться в иную иллюзию, выполнить новое пожелание требовательной мысли. Но пока здесь было хорошо. И покоя нарушать не хотелось.

Куда идти, когда не знаешь направления?

В какой-то момент (минуту, час, столетие? спустя) на темном пляже, вдалеке, почти у самой кромки воды, появилась фигура в длинном плаще, лицо полностью скрывал капюшон.

Женщина.

Гостья не была человеческой «женщиной» в привычном понимании, и, все же, искра ее была именно женской.

Продолжая смотреть на волны, я не испытала ни испуга, ни волнения, лишь легкое любопытство, какое приходит, когда неожиданно возвращается хорошо знакомый друг, ушедший по делам час назад. Ко мне приближалась сущность – обитатель Вселенной, наблюдатель, иногда помощник, избегающий воплощений в физическую форму.

Песок не скрипел под ее ногами, а плащ не колыхался. Она просто подошла и опустилась рядом, как давняя подруга, не здороваясь и не сбрасывая с лица капюшона, из-под которого, как мне показалось, лился мягкий свет.

Мы помолчали, глядя на звезды-миры.

– Сидишь, – мягко и больше утвердительно заключила она.

Был ли голос?

– Сижу.

– Почему не идешь домой?

Дом – это тот свет позади? Покой, из которого можно начать новую дорогу?

Мои руки светились, состояли из множества золотистых молекул, вращающихся вокруг собственной оси – женские руки человеческого тела. Я почему-то выбрала именно их…

– Я еще успею домой. Мне бы назад.

Она кивнула. Ни шороха одежды, ни дыхания, ни ощущения присутствия кого-то еще на берегу.

По какой-то странной причине, я знала, что сидящее рядом существо – друг.

– Ты хочешь вернуться туда, откуда пришла. Зачем?

Мой разум вздрогнул; океан подернулся золотистой рябью, дно мигнуло.

– Не знаю, но так правильно. Вот только не могу вспомнить куда …

Гостья долго молчала; время растянулось и застыло неподвижно. Потом она вдруг добавила.

– Я подарю тебе кое-что – способность соприкосновения со всеми живыми объектами. В тебе много любви, ты заслуживаешь.

Пламя костра играло с поленьями, облизывало, обволакивало, наслаждалось близостью.

– Зачем мне? Какими объектами? Здесь я касаюсь всего и сразу. Здесь все едино.

– Чаша весов склонилась, он изменил ее. Теперь ты в рядах Сильных, но и слабым захочется твоего тепла.

– О чем ты говоришь? Кто изменил? Я не понимаю.

Голубоватая искра неспешно отделилась от женщины и плавными зигзагами подплыла ко мне по воздуху. Она была теплая, по-своему красивая. Не спрашивая разрешения, она скользнула внутрь и расплылась там, смешиваясь с золотым светом. Немного непривычно, но приятно, теперь она была частью меня.

– Ты вспомнишь. Он уже идет за тобой, он покажет дорогу.

– Кто?

Впервые за все это время на поверхность пробилось волнение. Я резко обернулась – с челки ссыпался ворох искорок, иллюзорное тело засияло ярче.

– Кто идет?

Но ее уже не было.

Ни фигуры, ни темного плаща, ни капюшона, ни мягкого голоса. Никого рядом.

Потрескивал рядом теплый костер, мурчали о своем иллюзорные волны, темнело над головой небо со множеством далеких и близких миров.

Ночь и таинственный остров.

Очередная иллюзия уставшего от скитаний разума.

* * *

Любой воплощенный мир – это игровая площадка с набором правил, позволяющая испытать разнообразный набор эмоций, складывающийся в определенный опыт. Прожить, прочувствовать, пропустить, познать – именно за этим приходит на выбранную площадку каждый. А перед входом неизменно подписывает обязательство, наложенное игрой – забыть, о том, кто ты на самом деле есть.

Конечно, забыть.

А как же еще прочувствовать глубину и разнообразие чувственного спектра, если исключить из него важные составляющие, такие как волнение, неуверенность, страх?

Как почувствовать страх, зная, что ты всемогущ? Как расстроиться от потери кого-то, зная, что они не умерли, а лишь ушли с той игровой площадки, на которой остался ты? Они уже прошли свой опыт, а ты еще нет, значит, играй… Значит, верь, борись. Как бороться, осознавая в себе силу Творца, а не слабость простого человека? Как горевать об отсутствии вещей, имея возможность их мгновенно создавать?

Никак. Невозможно.

Поэтому забыть о собственных возможностях – это единственное и самое важное условие для входа в любую игру. Невозможно играть по правилам и в пределах ограничений, помня о том, что их на самом деле нет.

Находясь на Уровнях, Дрейк помнил о потере собственных возможностей лишь частично. Здесь же, в бесчисленном потоке информации без ограничений, он вспомнил все и, наконец, стал тем, кем хотел стать так давно – чистой энергией, соприкоснувшейся с Истоком. А вместе с тем осознал и еще одну важную вещь – память об этом месте не стала бы подспорьем для жизни в любом из миров – она стала бы препятствием. Стоять на разных ступенях развития по меньшей мере не интересно – одни беспрекословно подчиняются иллюзорным рамкам, другие видят их насквозь, теряя смысл существования на выбранной площадке.

Получается, забытье зачастую полезно. Истинное знание о могуществе дарит гармонию и покой. Забытье же обуславливает наличие слабости и страха, тем самым позволяет глубоко прочувствовать выбранный опыт, а не просмотреть на его проживание, оставаясь лишь безучастным наблюдателем.

Именно здесь, в Коридоре между Мирами, Дрейк смог сделать собственный выбор. Он предпочел бы снова забыть. Вернуться и чувствовать, не знать, не помнить.

Миров было множество, но это не пугало. Коридор не имел ни времени, ни расстояний и отзывался на тончайший позыв, желание.

Какое-то время разум Начальника парил в невесомости и рассматривал пространство, в котором живая материя сливалась с пустотой, заполняя ее. Сохраненная при переходе память – спасибо древней расе Фурий – не давала забыть о цели визита в это недоступное для облеченных в физическое тело существ.