А печаль холод греет - Дайана Рофф

Но можно это сделать и сейчас.

Почти на ощупь, ещё ничего не видя перед собой и ещё пребывая в летнем дождливом дне полтора года назад, Джозеф нашёл какой-то осколок от машины и приставил его к шее. Пальцы бешено тряслись, с щёк непрерывно текли слёзы, волосы прилипли к мокрому лбу, кожа почти слилась по цвету с пятнами Витилиго – всё говорило о панике, о диком желании со всем этим покончить раз и навсегда.

Покончить с собой.

Всего лишь сделать одно движение – и этот острый осколок перережет горло, чтобы несчастный захлебнулся в собственной крови. Всего лишь одно движение. Одно движение…

Одно.

«Ты хочешь сдаться? Ты можешь это сделать, ещё как можешь, но сначала вспомни о том, что кислота в твоём желудке настолько сильна, что может растворить лезвие бритвы, которые ты глотаешь в виде острых слов от всех людей: как от родных и близких, так и от просто случайных знакомых. Ещё вспомни о том, что твоё левое лёгкое меньше правого, потому что нужно освободить место для сердца, которое находится у тебя в груди и которое так усердно перекачивает в тебе кровь, чтобы ты жил, радовался и плакал. Сердце имеет огромный приоритет. Оно способно выдержать весь проклятый мир, поэтому не пытайся его остановить, а уважай его, как бы глупо это ни звучало. Вспомни, что твоя кожа постоянно обновляется, что позволяет тебе не держать в себе своё прошлое, не нести всё это на своей спине, а сбросить вместе со своей кожей. Ты способен отпустить всё плохое, что когда-либо касалось тебя, отпустить всякое сожаление, всякую неуверенность. Ты всегда можешь начать всё с чистого листа. А ещё вспомни, что у тебя есть невероятно сильный язык, благодаря которому у тебя существует возможность говорить – так что говори громко и честно о своих чувствах. Говори о том, что тебе больно, почему и как, что с тобой случилось и что тебя сломало. Расскажи о своей истории, поделись ею со всем миром, ведь на весь мир найдётся хотя бы один человек, готовый тебя выслушать и искренне помочь. И не забудь, что кости твоего тела крепкие, как гранит. Когда ты почувствуешь, что не сможешь выдержать тяжесть горя и роста, вспомни, что твой фундамент прочнее бетона. Ты не обязан терпеть, не обязан ломаться, но ты определённо должен попробовать бороться. И всегда, пожалуйста, помни: ты создан, чтобы жить. Жить, жить и жить. Ты слишком крепок, чтобы тебя победили. Ты слишком крепок, чтобы сдаться. Ты крепок. Помни об этом».

И Джозеф помнил.

Он помнил эти слова Филис, сказанные при одной из многочисленных вспышек одного и того же воспоминания, которое настигло его даже сейчас. Воспоминания, из-за которого жизнь делилась на «до» и «после» – когда он был ещё вполне нормальным и живым, и когда он морально мёртв и сломан, как сейчас. Когда так жалок и слаб, что не мог встать с сожжённой земли и перестать наконец-то бессильно плакать.

Джозеф прокручивал слова Филис ещё раз и ещё, пока тело наконец-то перестало так сильно дрожать, а перед глазами появилась реальность, а не переулок с тремя трупами и окровавленным телом Делоры. Кстати о ней… где она?

Эта мысль окончательно привела в чувство парня: он как можно быстрее встал на ноги и, шатаясь, обошёл вокруг горящей машины, но не нашёл девушку. Зато нашёл её следы среди золы, что вели в сторону Колдстрейна. Чувствуя себя ужасно вымотанным и встревоженным, Джозеф вытер с грязного лица слёзы и на ватных ногах помчался в город. Но не успел он пробежать и десять метров, как холодный металл, приставленный к виску, заставил его остановиться.

Ричелл смирила его враждебным взглядом.

– Не с места, Джозеф, иначе я тебя пристрелю.

Жизнь – это неутомимая жажда насыщения, а мир – арена, где сталкиваются все те, кто, стремясь к насыщению, преследует друг друга, охотится друг за другом, поедает друг друга; арена, где льется кровь, где царит жестокость, слепая случайность и хаос без начала и конца.

Джек Лондон

– Ричи, Ченс!

Джозеф сам не заметил, как обнял сначала девушку, а затем своего товарища, с которым не виделся уже очень давно. Они оба в шоке уставились на него, но Джозеф был так рад их видеть, так рад знать, что они ещё живы, что не мог сдержать порыв неконтролируемых тёплых эмоций. И его совершенно не волновало, что Ричелл хотела его убить, потому что он не верил в это: ну как она, старая знакомая, могла его убить? Они ведь общались уже больше года! Да, он не видел её уже достаточно долгое время, как и Ченса, но он был уверен, что они тоже были рады его видеть.

Но это оказалось совершенно не так.

– Отойди от него.

Ричелл снова нацелила на него пистолет, сверля злым взглядом тёмно-голубые глаза. Джозеф медленно отстранился от Ченса и удивлённо посмотрел на своего товарища, будто тот оказался чем-то опасен, но он ничем не изменился, лишь ожоги теперь покрывали болезненно бледное лицо и шею помимо оголённых рук. Джозефу было мучительно смотреть на физические страдания Ченса, но тот, казалось, не замечал ни красных пятен под глазами, ни волдырей на ладонях, ни белых волос, покрывших сбритую часть головы, тогда как остальные чёрные волосы падали на обгорелый лоб из-под неизменной красной шапки. Ченс больше не выглядел красивым, каким старался всё время быть: он выглядел сильно похудевшим и несчастным, несмотря на широкую улыбку, открывающую жёлтые из-за табака зубы. Джозеф давно не встречал своего товарища, вид которого сильно пугал и огорчал – смерть в любую секунду могла забрать новую душу.

Ричелл выглядела лучше, по крайней мере, она не потеряла так много веса, её белые волосы стали настолько длинными, что пришлось сделать высокий хвост, веснушки почти пропали с белой кожи щёк, под миндальными глазами виднелись синяки то ли от недосыпа, то ли из-за очередной драки. Сильна, крепка духом и побита жизнью – но Ричелл не сломалась, не сдалась, не погибла, а поднялась с колен и заставила этот мир дрожать от страха.

И Джозефа в том числе.

– Что ты делаешь?

– Ты предатель, – неизменно жёстко сказала она. – Таких, как ты, надо убивать.

– Предатель? – не понял молодой человек. – Кого я предал? Элроя? Так я никогда не был за него.

– Ты предал нас, – с нажимом проговорила Ричелл.

– Я не виноват, что вы выбрали не ту сторону! – возмутился Джозеф.

– Ты предал Делору.

«Она меня тоже предала, когда связалась с Элроем», – хотел было сказать Джозеф, но был бы не прав. Только его вина в том, что он не уследил за любимой, только его вина в том, что он поддерживал связь с Аривером, только его вина в том, что вместо борьбы с депрессией, он окунулся в её тёмные воды и позволил себе от всех отстраниться. Только его вина и никого больше.

В какой там раз?..

– Я знаю, но её надо сначала найти, – решил сразу же перейти к делу Джозеф.

– Найти? В смысле найти? – удивился Ченс.

– Он наверняка врёт, мы не должны ему доверять, – отрезала Ричелл, сжимая пистолет.