Трагедия Цусимы - Владимир Семенов

А что творилось в закрытых угольных ямах, где разгребали уголь, сыпавшийся сверху? Где температура достигала 37° R? Где самые сильные и здоровые не могли оставаться дольше 15–20 минут?.. Никто не жаловался. — «Нужно! Нельзя иначе!» — И работа кипела… Бывало, что не выдерживали и валились с ног. Этих, так же спешно, не теряя ни минуты, выносили на руках, клали под душ, и они, отойдя, передохнувши, опять возвращались к прерванной работе… Было много случаев легких солнечных и тепловых ударов, по счастью, обошедшихся благополучно. Только на «Ослябе» в 3 ч. дня скончался от паралича сердца лейтенант Нелидов…

1 ноября перед закатом солнца, как свалила жара, состоялись его похороны. Присутствовали все чины администрации колонии. Гарнизон Дакара участвовал в отдании воинских почестей при погребении…

Весь этот день был дан команде для отдыха, мытья и приборки, а 2 ноября, в 3 ч. дня, тронулись дальше.

Трое суток шли благополучно; потом начались аварии. Упомяну только главнейшие: 5 ноября в 8 ч. вечера у «Бородино» лопнул бугель эксцентрика; пока бугель заменяли новым (работа серьезная), «Бородино» шел под одной машиной и не мог давать больше 7 1/2 узла хода; тем же ходом шла и вся эскадра; повреждение было исправлено к 8 ч. утра 7 ноября; дали прежний ход — 9 1/2 узла, но в 7 ч. вечера на «Малайе» лопнула серьга балансира… Приказали «Руси» («Ролланду») взять ее на буксир; долго путались (с непривычки и в темноте), стояли на месте и только в 10 ч. вечера могли дать ход, да и то — 4 1/2 узла!.. К утру, 9 ноября, «Малайя» поправилась; опять завернули по 9 1/2.

13 ноября, в 6 ч. пополудни, стали на якорь в открытом океане, южнее устья Габуна. Погода благоприятствует. Вчера и третьего дня была изрядная зыбь, а теперь — не шелохнет. Из реки к нам на соединение немедленно вышли немецкие угольщики и «Esperance». Приехал вице-губернатор с массой цветов и добрых пожеланий. Видимо, глубоко счастлив, что мы не вошли в реку, потому что воспрепятствовать нам в этом намерении фактически средств не имеется, а вместе с тем в Liberville проживает английский консул, который не упустил бы случая завопить о нарушении нейтралитета…

И это — союзники!..

Николай Угодник и Серафим Саровский сделали все, что могли. Не только торнадо нас не прихватило, но даже и зыбь шла с океана еле заметная. Погрузились — словно в гавани.

18 ноября в 4 ч. дня снялись с якоря для дальнейшего следования.

И, кажется, вовремя.

19 ноября — густая облачность и крупная зыбь, на которой перегруженные броненосцы здорово «клюют», то же и 20 ноября.

Если стоянки на якоре характеризовались, как говорили в кают-компании, «черной лихорадкой» и «угольным запоем», то и пребывание в море, во всяком случае, нельзя было назвать временем отдыха.

Помимо того, что многое не было еще закончено постройкой или исправлением; помимо того, что днем и ночью во всех углах кораблей производились работы — что-то разбирали, собирали, пригоняли, чинили и т. п., — надо было еще обучать личный состав, дать ему ту подготовку, которой он не получил в мирное время, несмотря на донесения «о полной боевой готовности» и заверения, что «все обстоит благополучно»…

Конечно, в тех условиях бесприютности, в которых мы находились, главнейшей задачей было движение вперед, а так как беспрерывные аварии то на одном, то на другом корабле и без того сильно задерживали это движение, вынуждая без пользы расходовать наш жизненный эликсир — уголь, то обучение маневрированию, неизменно сопряженное с тратой времени и угля, являлось пока неосуществимым. Сам адмирал, не признававший слова «невозможно», не рисковал таким вызовом судьбе… Зато все, что можно было делать, не замедляя по собственной воле движения эскадры, — делалось.

Личному составу пришлось поработать.

Учения производились днем (в общей сложности) в течение 6 часов; вечером офицеры имели занятия в кают-компании, а ночью — делались внезапные тревоги.

Еще 9 ноября адмирал отдал приказ, которым предписывалось накануне каждого учения по боевому расписанию, в кают-компаниях, по указаниям командиров и под руководством старших офицеров разрабатывать тактический план боя, исполнением которого должно служить последующее учение.

При этом указывалось, что «следует всегда задаваться эскадренным боем: вычертив (на бумаге) движения противных броненосных, крейсерских и минных отрядов за получасовой промежуток жаркого артиллерийского боя на средних расстояниях, надлежит определить, какой именно из линейных кораблей проекта будет изображаться правым и какой левым бортом своего корабля на предстоящем учении, затем каждому борту назначить противников, наиболее соответствующих по плану, и составить для каждой группы орудий и для каждого орудия в группе ведомость моментов выстрелов, направлений, расстояний и рода снарядов. В сводных ведомостях, управляющих огнем правого и левого борта, должны быть, кроме того, показаны моменты вероятных попаданий неприятельских снарядов и поражения, ими производимые: убыль именных людей, точные места пожаров, порча проводов, приборов и механизмов, места подводных пробоин и проч.

«Из общей ведомости в орудийные должны быть внесены сведения, касающиеся каждого орудия в отдельности, как по убыли людей, так и по повреждениям, влияющим на действие данного орудия непосредственно или отвлекающим на время прислугу его.

С подробностями плана должны быть знакомы не только офицеры, составлявшие его, но в равной мере и причастные к его исполнению нижние чины: артиллерийские и минные кондукторы и квартирмейстеры, комендоры, гальванеры, минеры, трюмные и проч. — до санитаров включительно».

Приказ заканчивался так:

«Не следует смущаться непорядком, который будет иметь место при первых учениях: их следует доводить до конца и повторять. К учениям этого рода приступить немедленно и выполненные планы представлять еженедельно, или на стоянках, в мой штаб».

Нужно ли говорить, что этот приказ выполнялся? Что личный состав эскадры прилагал все усилия к осуществлению задач, поставленных адмиралом? В искреннем желании недостатка не было. Делали все, что могли. Но… план боя, вычерченный «на бумаге», проделанный во всех подробностях, «примерно», во время учения, — мог ли вознаградить недостаток опыта, дать знание «ремесла», которое приобретается только практикой многолетнего эскадренного плавания, маневров и действительных стрельб?..

С одной стороны, лучше что-нибудь, чем ничего, а с другой… я не мог не вспомнить одного резкого изречения адмирала, командовавшего в 98-м году эскадрой Тихого океана, по поводу доклада флагманского артиллериста о неимении снарядов и зарядов для производства новой стрельбы, так как «количество, по штату положенное», уже израсходовано и можно стрелять только пулями из ружейных стволов, прикрепленных к большим орудиям.