Трагедия Цусимы - Владимир Семенов

Около 11 ч. утра приехал с визитом к адмиралу «майор». Встречали как настоящего губернатора (невзирая на чин). Завтракал у адмирала. Был чествуем в кают-компании. При отъезде сопровождался салютом. Музыка играла германский гимн. Раскис. (Прошу извинить за нелитературное изложение, но это взято целиком из дневника.)

Весь день и большую часть ночи успешно продолжали погрузку. В 3 ч. ночи, 2 декабря, внезапно засвежело. Многие думали — шквал, и передержали пароходы у борта. В результате — изрядные аварии. К 7 ч. утра так же внезапно стихло. Флаг-капитан и флагманский артиллерист (полковник В.) ездили на берег в качестве официальных представителей адмирала ответить на визит губернатора и нанести визит командующему местными войсками и начальнику экспедиционного отряда, отправлявшегося воевать с какими-то «гереро». К полдню оба (опять майоры) прибыли с ответным визитом и, конечно, были приняты не менее радушно, чем губернатор.

3 декабря — весь день мертвый штиль и густой как молоко туман. Благополучно закончили погрузку угля, мылись и готовились к походу.

Из Капштадта пришел пароход. Привез газеты и разные новости на словах. После долгих и упорных штурмов японцы овладели под Артуром высотой 203 метра, которую русские называют «Vysokaia».

Высокая? Это где же? — спрашивали меня в кают-компании.

Это на северо-западном углу нашего сухопутного фронта… — отвечал я, не вдаваясь в подробности.

Высокая? Это — что же?.. — спросил меня адмирал каким-то странным тоном, пытливо заглядывая мне в глаза.

Это может быть конец крепости, и, во всяком случае, — конец эскадре. С нее — все рейды и порт как на ладони…

4 декабря, в 9 1/2 ч. утра, погрузившись углем «по уши», покинули непогодливую, но гостеприимную «майорскую» бухту с тем, чтобы, никуда не заходя, добраться до Мадагаскара. Возможно, что до прихода в Angra Pequena адмирал не терял еще надежды зайти, хоть на несколько часов, в Delagoa bay, чтобы там, пока будут идти пререкания с местными властями и получаться ультиматумы из метрополии, перехватить кое-что (в смысле угля) с собственных транспортов, но вести, полученные в Angra Pequena, вынудили его совершенно отказаться от подобной мысли. Наши агенты доносили (говорю со слов командира броненосца), что в Дурбане сосредоточена флотилия парусных шхун, типа рыбачьих, построенных в Бомбее и… вооруженных минными аппаратами; называлидаже имя командира этой флотилии — контр-адмирала Сионогу. По странному стечению обстоятельств, вместе с этими известиями адмирал получил телеграмму, которой сообщалось о дружеском предупреждении со стороны английского правительства, что близ Дурбана, в море, производятся обширные рыбные промыслы, встречается масса рыбачьих судов, а потому… было бы крайне нежелательно повторение «гулльского инцидента»…

На эту телеграмму (точный текст которой мне неизвестен) адмирал ответил не шифрованной, т. е. доступной для чтения на всех промежуточных станциях, телеграммой, которая гласила, что суда дурбанских рыбаков, пытающиеся прорезать строй эскадры или приблизиться к ней на дистанцию минного выстрела, будут беспощадно уничтожены, о чем он просит уведомить английское правительство для сообщения надлежащих инструкций рыбакам через колониальные власти.

Не знаю, как поступили с этой телеграммой наши дипломаты, но если даже они вовсе ее утаили, несомненно, что решение адмирала стало известно в Лондоне еще раньше, чем в Петербурге.

Выйдя из Angra Pequena 4 декабря, встретили в океане подозрительную, облачную и шквалистую погоду, при зыби от SSW. К вечеру зыбь настолько усилилась, что даже броненосцы изрядно «поклевывали». 6 декабря — та же погода. Зыбь крупная, неправильная, высотою до 20 футов. Броненосцы сильно «рыли», но бортовую качку имели незначительную. Зато на крейсеры жаль было смотреть, так их разматывало.

Около 11 ч. утра увидели Столовую гору и весь день шли в виду берега. Красивые места, удивительно напоминающие другую, северную, оконечность старого материка — Нордкап. В 4 ч. пополудни, находясь от мыса Доброй Надежды на S в 7 милях, взяли курс к Игольному мысу, а в 2 ч. пополуночи, 7 декабря, на меридиане его, легли в N0 четверть. Вступили в Индийский океан. Начался поход на восток и на север.

За ночь изрядно засвежело от WSW. К утру неправильная, беспокойная зыбь сменилась огромной волной, по счастью попутной. В 4 ч. дня, при ясном небе, — WSW силою до 5 баллов. У броненосцев — килевая качка до 7 градусов, бортовая — до 5? градуса. Иногда гребни волн захлестывали на ют.

Перед закатом солнца ветер задул порывами, доходившими до степени шторма. Волна стала круче. В 8-м часу вечера несколько раз здорово «взяли» кормой. Флагманский корабельный инженер без устали сновал по всему броненосцу, совещался со старшим офицером и трюмным механиком… То тут, то там раздавались удары молотов, забивавших клинья к подпорам; тащили бревна, доски…

Ну что?

Да ничего! ведь я говорил: только бы не в лоб! А попутный — Бог даст, выдержим!..

За ночь как будто стало полегче, но к рассвету 8 декабря опять засвежело. К полудню — шторм.

Не буду утомлять читателей подробным описанием того зрелища, которое представляла собою «разъяренная стихия». Картина всем слишком хорошо знакомая благодаря работам великих мастеров пера и кисти, чтобы я решился дополнять ее моими слабыми штрихами. Скажу просто: это был «не свежий ветер», а настоящий «шторм», не по впечатлению, а по анемометру.

В этот и в последующие, ближайшие, дни в моем дневнике записано так немного, что я позволю себе привести эту запись дословно, как она есть, не заботясь о литературной форме изложения. Может быть, так выйдет даже красноречивее.

«8 декабря, полдень. Волна больше, чем вчера. Размахи до 7° на сторону. Зато вместо противного течения — 20 миль попутного (За сутки). Идем попутным штормом. Если не будет еще свежее — шторм к нашему благополучию. В такую погоду никакие японские авантюры не страшны, а если нигде не окажется повреждений, то и для броненосцев хорошее испытание. Небо — ясно. Волна — до 25 футов.

12 ч. 30 мин. дня. Волна — 35 футов, а то и больше. Помоги Бог! — выдержат ли броненосцы? — Захлестывает на верхнюю палубу.

3 ч. дня. Волна так «накрыла» с кормы, что залило штабную рубку и поддало на верхний мостик. Гребной катер на правом срезе сильно поломан (Ударами волн), но еще висит на талях.

4 ч. дня. Мерили высоту волны — 37 футов. Размахи — до 12 градусов на борт. Сильно берем кормой. Кажется, все свежеет.

5 ч. дня. У «Малайи» испортилась машина. Сигналит, что повреждение незначительное, что исправит через 20 минут. Идем дальше. Остановиться, ждать — невозможно. Авось управится. Машина гнусная, но сам пароход — океанского типа, испытанный в штормах.

6 ч. вечера. Не стихает, но, кажется, волна стала отложе.

Качаемся мало. Зато, именно поэтому, в борт бьет, как в брекватер. П. (Флагманский корабельный инженер) имеет вид очень озабоченный.

6 ч. 35 мин. вечера. Потеряли правый катер (Сорвало ударами волн).