Дилемма всеядного: шокирующее исследование рациона современного человека - Майкл Поллан

Реализовать лозунг «Ешь свой пейзаж!» непросто. Участие в развитии местной пищевой промышленности требует значительно больше усилий, чем шопинг в Whole Foods. На фермерском рынке вы ничего не найдете для микроволновки, а в декабре в коробке с надписью «Произведено при поддержке местного сообщества» не обнаружатся свежие помидоры. Покупателю местных продуктов питания в поисках любимой еды придется проделать некую работу – например, изучить, где в окрестностях производится лучшая баранина, где можно купить лучшую сладкую кукурузу. А после этого такому покупателю, скорее всего, придется заново познакомиться со своей кухней, чтобы эту еду готовить. Ведь большая часть привлекательности промышленной пищевой цепи коренится в ее удобстве. Индустриальный подход предоставляет занятым людям возможность перепоручить процессы приготовления пищи и сохранения пищевых продуктов другим людям. На дальнем конце производственной пищевой цепи, которая начинается на кукурузном поле в Айове, сегодня сидит за столом (а все чаще – в машине) не простой едок, а едок индустриальный. За последние полвека именно в такое существо превратила большинство из нас промышленная продовольственная система…

Отсюда следует, что успешное развитие пищевой отрасли местной экономики подразумевает не только создание новых способов производства продуктов питания, но и формирование нового вида едоков, которые считают поиск, сохранение и приготовление еды не муторной повседневной работой, а одним из главных удовольствий в жизни. Такие потребители должны сформироваться из числа тех, чьи вкусовые ощущения разрушил бигмак, и тех, чье чувство места атрофировалось из-за постоянных покупок зелени в супермаркете Wal-Mart. Эти потребители понимают слова Уэнделла Берри «Поедание пищи – это аграрный акт», а некоторые из них считают его и политическим актом.

В расширении числа таких потребителей и видит свою миссию движение Slow Food, «Медленная еда», которое противопоставляет себя фастфуду, «еде быстрой». Цель Slow Food – напомнить поколению промышленных едоков об их связях с фермами и фермерами, о нашей зависимости от растений и животных. Это движение началось в 1989 году в Риме как протест против открытия McDonald’s. Его участники считают, что лучший способ борьбы с промышленным производством продуктов питания – это напомнить людям о том, что трапеза из традиционных продуктов в окружении себе подобных – это бесконечно более сильное удовольствие, чем пережевывание фастфуда. По выражению основателя движения Карло Петрини, такой потребитель является «сопродюсером»: поглощая свою еду, он содействует выживанию местных ландшафтов и традиционных продуктов питания, которые могли бы исчезнуть под напором идеалов фастфуда и лозунгов типа «Один мир – один вкус». Адепты Slow Food считают, что даже в гурманстве может присутствовать политика, потому что человек с развитым вкусом, безусловно, получит меньше удовольствия от коробки чикен макнаггетс, чем от мяса выросшей на траве курочки или редкой породы свиней. Это все выглядит очень по-итальянски (и уж точно не по-американски): утверждать, что именно правильный поступок приносит максимальное удовольствие и что акт потребления может быть актом сложения, а не вычитания.

Я уезжал с фермы теплым июньским днем, в пятницу. Перед отъездом мы с Джоэлом долго сидели за столом для пикника и разговаривали. Дело происходило за домом; мимо нас шел постоянный поток клиентов, которые приехали забирать своих цыплят. Я спросил Джоэла, верит ли он в то, что когда-нибудь промышленные пищевые цепи проиграют неофициальному импровизационному движению, состоящему из фермерских рынков, доставки в коробках, клубов городских покупателей, любителей «медленной еды» и кустарных мясоперерабатывающих заводов, как у Бева Эглстона? Ведь сейчас, даже с учетом органических супермаркетов, весь рынок всех альтернативных продуктов представляется лишь мухой на колоссе индустриальной еды с его бесчисленными супермаркетами, точками фастфуда и уходящими за горизонт полями кукурузы и соевых бобов.

«Да не должны мы их побеждать, – терпеливо разъяснял мне Джоэл. – Я даже не уверен, что мы должны пытаться это делать. Нам не нужен закон против McDonald’s или закон против злоупотреблений на бойнях – мы зря надеемся, что законодательство нас спасет. Все, что нам нужно сделать, – это вооружить людей правильной философией и правильной информацией, чтобы они сами в массовом порядке выходили из индустриальной продовольственной системы. И не сомневайтесь: это происходит. Во-первых, сам мэйнстрим раскалывается на все меньшие и меньшие группы единомышленников. Эта история немного похожа на историю с 95 тезисами Мартина Лютера, вывешенными в церкви в Виттенберге. Тогда изобретение печатного станка позволило протестантам отходить от католической церкви и создавать свои собственные общины. Сегодня роль такого станка играет Интернет: это он раскалывает нас на группы, которые хотят идти своими путями».

Конечно! Джоэл кажется себе скорее Лютером, чем Лениным; его цель – не взорвать церковь, а отойти от нее. В ходе этого процесса протестантизм разделился на множество течений; как я подозреваю, в будущем это ждет и ситуацию вокруг продовольствия. Каким будет это будущее? Будет ли оно больше похоже на радикальное «местничество» Джоэла, на промышленную органику Whole Foods или расцветет какая-то альтернатива этим подходам? Ведь для питания городов могут быть задействованы иные пищевые цепи, чем для сельской местности. Вполне возможно, что нам потребуется очень много различных альтернативных цепей питания: органических и местных, биодинамических и «медленных» или других, о которых мы еще не догадываемся. Как и на полях наилучшую модель для нового рынка обеспечит природа, которая никогда не кладет все яйца в одну корзину.

Для этого важно, чтобы в системе было несколько пищевых цепей. Даже когда какая-то из них порвется (скажем, закончится нефть, коровье бешенство или другие болезни пищевого происхождения превратятся в эпидемии, пестициды перестанут работать, ударит засуха, придет мор, а ураган унесет почву), мы все еще будем в силах себя прокормить. Да, здесь тоже есть свои неудачи, но… Торговый зал на ферме Polyface во второй половине дня гудит от покупателей, и фермерские рынки в больших и малых городах по всей Америке тоже гудят.

«Альтернативная система производства еды вырастает прямо на полях, – продолжал Джоэл. – И однажды магнаты Фрэнк Пердью и Дон Тайсон проснутся и увидят, что мир изменился. Это не произойдет в одночасье, но это произойдет. Ведь случилось же это с тем католическим священником, который однажды в воскресенье пришел в храм только для того, чтобы обнаружить, что там не так много прихожан, как обычно: “Интересно, куда это все подевались?”»

В пятницу, перед тем как уехать с фермы, я собрал продукты для ужина, которым собирался угостить нескольких старых друзей в Шарлоттсвилле. Сначала я думал заполнить кулер мясом с фермы Polyface и привезти его домой в Калифорнию, чтобы приготовить там. Но потом решил, что если съесть эти продукты в нескольких часах неторопливой езды от фермы, где они были выращены, то это будет лучше соответствовать общей концепции местной пищевой цепи. В конце концов, меня привела в Свуп в первую очередь греховная попытка пересылки мяса авиапочтой, и мне очень не хотелось, чтобы Джоэл подумал, будто его недельные занятия со мной пропали зря.