Саблями крещенные - Богдан Сушинский

Гяур скромно промолчал. Заявлять какие-либо претензии на эту местную Аврору ему, пленнику, было попросту не к лицу. К тому же полковнику вдруг вспомнился абрис графини де Ляфер. Господи, вот чье появление здесь он встретил бы, стоя на коленях. Какую ночь она ему подарила во время последней их встречи, какую безумную ночь!

Испанка направлялась на корабль, на корме которого только недавно чуть не дошло до поножовщины. Но теперь там все затихло. Огрубевшие во время морских скитаний бродяги столпились у борта, наблюдая за ее приближением и, очевидно, не веря тому, что эта лань решится ступить на палубу их корыта.

— В Испанию уплывает, — по собственной воле объяснил появившийся рядом с лейтенантом боцман «Альмансора». — Это племянница генерала д’Арбеля. Весь месяц, пока она была в Денновере, горожане приходили к ограде мэра, в надежде, что эта красавица появится в саду. Три пуда соли мне в желудок, но однажды часа два простоял среди них и я.

— Вот видите, лейтенант, какие у вас соперники вырисовываются, — заметил Одар-Гяур.

— В Испанию… — мечтательно провел девушку взглядом д’Эстиньо. И, взбудораженный какими-то своими воспоминаниями, вдруг признался: — А знаете, почему командующий поблагодарил меня? Вашей персоной неожиданно заинтересовался польский принц.

— Моей? Польский принц?! Кто именно? По-моему, я — последний в Речи Посполитой, кем могут заинтересоваться ее король и принцы крови.

— Речь идет о Яне-Казимире, одном из двух братьев нынешнего короля Владислава III. Не знаю, кто к нему обратился с подобной просьбой, но выбор удачный. Уже хотя бы потому, что Ян-Казимир несколько лет служил в испанской армии. Потом оказался в плену у французов. Говорят, наш король хорошо знает его и рассчитывает, что со временем именно Ян-Казимир подхватит померкнувшую корону Польши. К тому же этого королевича поддерживает иезуитский орден, поскольку он является кардиналом иезуитов. А это тоже немаловажно.

— И каковы же его требования, точнее, его условия? — не переставал удивляться Гяур.

— Первое: ни при каких обстоятельствах не казнить вас. Второе: освободить. А вот на каких условиях, это мне пока что неизвестно. Говорят, Ян-Казимир лично прибудет в Денновер, чтобы провести переговоры с командующим. И, наверное, уже обратился с прошением к королю Испании.

«Неужели Сирко сумел разыскать этого королевича и уговорить? — не поверил Гяур. — Что-то не похоже на него. Сирко скорее приведет сюда весь корпус, чтобы освободить меня силой, чем станет выискивать пути к совести и милосердию генерала д’Арбеля».

— Считаете, что принц крови не отступится от своего намерения?

— Это было бы не по-христиански. Насколько мне известно, его самого только недавно сумели освободить из французского плена. Причем это оказалось нелегко, хотя хлопотали перед Анной Австрийской и всем французским двором сразу два короля — Польши и Испании. Но, похоже, что сына покойных Жигмонта III и Констанции Австрийской вырвать из Венсеннского замка, в котором принца содержали по личному приказу кардинала Ришелье, удалось не им, а иезуитам. Не зря сразу же после освобождения Ян в сопровождении целого эскорта иезуитов отправился в Испанию, чтобы быть постриженным там в монахи. А буквально месяц назад даже стал кардиналом иезуитов.

— Вы слишком хорошо ознакомлены с жизнеописанием этого принца. Не думал, что вы такой тонкий знаток европейских дворов.

— Дьявол меня рассмеши, полковник. Неужели вам не понятно, что меня специально натаскали по поводу всей этой истории, чтобы подготовить вас к будущим переговорам? Правда, прежде всего я должен выяснить, не согласитесь ли вы перейти на службу к испанскому королю. Как это в свое время сделал сам Ян-Казимир.

— Исключено, — мгновенно отреагировал Гяур. — Не потому, что с неуважением отношусь к испанской короне, — как можно благодушнее улыбнулся он. — Что касается лично меня, то на поле брани испанцев и французов я оказался совершенно случайно. И теперь у меня одно-единственное желание — поскорее вернуться в Украину, чтобы затем подумать о возвращении на свою родину — в устье Дуная.

— Вы, говорят, тоже претендент на корону. Где-то там, в своем небольшом королевстве.

— Княжестве, если уж быть точным, — поморщившись, ответил Одар-Гяур. Ему вовсе не хотелось обсуждать свои перспективы на корону Острова Русов с первым попавшимся испанским лейтенантом. Да еще и тюремщиком.

Несколько минут они молчали, поглядывая то на увозящий в Испанию племянницу коменданта города корабль, то на обедневший на самую большую свою достопримечательность городок.

— Коль уж вы так много знаете о просьбе польского принца… Не приходилось ли вам слышать, кто занимается мной от имени французского правительства или командования?

— Французского? — поморщил лоб лейтенант. Он был чуть старше Гяура и на лбу его еще только просматривались первые наброски будущих линий мудрости и страданий. — Кажется, какой-то мсье из министерства иностранных дел. Да еще вроде бы некая графиня. Которая прибыла в Дюнкерк вместе с Яном-Казимиром и, кажется, готова лично явиться на переговоры с командующим сюда, в этот городишко. Кстати, князь, вы не в курсе, что это за графиня? Генерала д’Арбеля эта особа почему-то сразу же заинтересовала.

— Понятия не имею, — не задумываясь, ответил Гяур. Хотя сердце его сжалось: «Неужто графиня де Ляфер?! А мсье из министерства — конечно же ее благочестивый супруг, милейший граф де Корнель». — Очевидно, о ней лучше расспросить самого принца.

И как же Гяур завидовал сейчас этому принцу!

— Если представится такая возможность, — недоверчиво покосился на него лейтенант д’Эстиньо. — Приглашаю вас в капитанскую каюту, князь. Пора основательно подкрепиться.

— С удовольствием. Но, прежде всего, вопрос: я все еще должен считать себя пленным? Или же становлюсь гостем капитана?

— Гостем капитана корабля вы не можете считать себя уже хотя бы потому, что я все еще не капитан, — уклончиво ответил д’Эстиньо. — И произойдет это назначение, как я понимаю, не раньше, чем вы перестанете считать себя пленным. Корабль пока что арестован. Экипажу запрещено сходить на берег. Послан целый отряд для ареста командора Морано. Командующий, как и вице-адмирал, желает знать, что же на самом деле произошло тогда на рейде форта Ананде.

— В таком случае, принимаю ваше приглашение под слово чести, что не стану спасаться бегством.

— Это по-рыцарски, — согласился лейтенант.

Первыми тронулись в путь сержант Пикондэ и Арвид. За ними, подчинившись повелевающему жесту Гардена, не спеша двинулись мушкетеры. Повозка, которую они должны были охранять, чуть задержалась в перелеске и начала прокладывать колею в нетронутой песчаной низине лишь после того, как капитан Стомвель повел свой караван к верхней переправе.

Никто так толком и не понял, зачем Гардену понадобилось все это, а главное, куда девался он сам.