Метресса фаворита. Плеть государева - Юлия Андреева

Из-за маминой юбки высунулась белобрысая головка четырёхлетней Машеньки, младшей сестры пропавшего Александра Загряжского. Сунув в рот петушка на палочке, малышка глядела на гостя с весёлым вниманием.

Желая разрядить обстановку, Ушаков вежливо поклонился Анастасии Борисовне и похвалил голубые глазки девочки, упомянув о красоте матери, явно передававшейся по наследству.

Они прошли в гостиную, где Андрей Иванович поинтересовался, был ли писан с пропавшего мальчика портрет, рыдая, мать сняла с шеи медальон и, покрывая его слезами и поцелуями, протянула гостю.

Ушаков ногтями отодрал крышечку, из медальона на начальника Тайной канцелярии смотрел смуглый мальчуган со вздёрнутым носиком, и, судя по всему, карими глазами, — портрет, писаный, когда Александру было года два. Искать одиннадцатилетнего мальчика по такому его изображению — дело безнадёжное. С благодарностью Андрей Иванович вернул Загряжской её сокровище, пообещав прислать живописца, который нарисовал бы Сашу по словесному описанию, после чего попросил Артемия Григорьевича уделить ему несколько минут тет-а-тет.

Разговор не клеился. Загряжский не понял, или не захотел понять намёков, которые Ушаков делал ему относительно связи на стороне и бастарде.

— Я прекрасно понимаю ваши резоны, — пытался уговорить Загряжского Ушаков, — судя по характеристике, которую княжна Мария Меншикова дала вашему сыну, Саша прекрасный мальчик. И, насколько я понимаю, вы вряд ли ждёте, что ваша супруга подарит вам ещё детей. Уж простите меня великодушно, но Анастасия Борисовна не выглядит особо здоровой. А значит, узнай кто, что Саша незаконный, вторая у вас девочка, а стало быть, род может остаться без наследника.

— Не понимаю, о чём вы толкуете! — возмутился Артемий Григорьевич. — Саша наш законный сын. Да и отчего вы решили, что Настя не подарит мне других детей? Маша, правда, далась ей весьма нелегко, должно быть, вы знаете это от своего медикуса Кульмана, который в то время находился проездом в Польше и поспособствовал родам. Но всем известно, что третьего ребёнка всегда легче родить, нежели первого. Так что не вижу причин ставить подобный диагноз.

Визит сделал только хуже, Загряжский явно собирался жаловаться, кроме того, Ушаков потерял время.

Но улице же его дожидался сюрприз, у кареты, переминаясь с ноги на ногу, маячил весьма довольный собой Алёша Трепов.

— Люсия была в театре! — вместо того чтобы поздороваться, выпалил он, помахивая какими-то бумагами.

— Когда была? Кто сказал? — обрадовался Ушаков.

— Помните, в театре говорили, что она не только всех подвела, сбежав перед премьерой, но и пьесу, которую ей было велено переписать, не вернула, так что теперь им нечего играть перед итальянцами.

— Ну?

— А после спектакля эта пьеса вдруг сама собой появилась в зрительном зале.

— Появилась, значит? По воздуху прилетела?

— Не по воздуху, конечно. — Алексей смутился. — В общем, когда после спектакля служители пришли в зале убирать, пьеса обнаружилась за креслами у выхода.

— Удалось установить, кто там сидел?

— Установить не проблема. — Трепов вздохнул. — Только и, выходя из зала, легче лёгкого просунуть руку за бархатную штору да листки туда бросить. Я так понимаю, что она и не пыталась именно за кресла попасть, главное, чтобы сама передача рукописи не при всех произошла.

— Получается, что она всё-таки была на спектакле и видела провал своей дублёрши?

— Или не уходила из театра. Могла же она где-нибудь спрятаться. Никто не видел, как она выходила, так, может быть, она и не выходила... как вам такая версия? Я ещё подумал, может, она оделась служанкой, но при театре у Меншикова только мужская обслуга.

— Молодец, Алёша. — Ушаков хотел уже садиться в карету, возница услужливо опустил перед ним подножку, но Трепов его вовремя остановил: — Екатерина Алексеевна сегодня у Светлейшего.

— Правда? Опять спектакль? — прищурился Андрей Иванович.

— Если я правильно понял, Александр Данилович разместил итальянских гостей у себя, выделив им несколько комнат в том же флигеле, где давно уже проживала семья Загряжских. Я говорил со слугами, итальянец этот — известный маг, и Екатерина Алексеевна просит его вывести ей в воде или в зеркале образ покойного государя, чтобы тот научил, как ей быть дальше. Вчера такой сеанс природного магнетизма уже прошёл в Петербурге, после чего Меншиков втихую забрал их к себе. Сегодня же, чтобы не было кривотолков, мол, государыня только ими и занимается, она приехала к Светлейшему, вроде как по своим делам, а на самом деле — дабы продолжить начатое.

Антон Иванович Кульман удивительно легко вписался в ушаковскую компанию, буквально с первого дня сделавшись почти что своим. Мало того что он умудрился заступить на службу в день обнаружения трупа суфлёра Иванова и сразу же оказаться на месте преступления, так ещё и ночевал в крепости, сходу найдя облюбованную экзекуторами менее других продуваемую камеру, после чего его слуги притащили туда тюфяк, спальные принадлежности и пару смен белья. Все работающие с Ушаковым дознаватели время от времени были вынуждены ночевать на рабочем месте, но только Кульман делал это по зову сердца.

Добравшись до крепости, Ушаков обнаружил своего нового медикуса, внимательно разглядывающего труп суфлёра через свою лупу.

— Обнаружили что-нибудь ещё? — с порога поинтересовался Андрей Иванович.

— К сожалению, нет. — Кульман накрыл тело простыней.

— Чего же вы искали? — Ушакову не хотелось задерживаться в холодной. Поняв это, Антон Иванович тщательно, как все врачи, вымыл в медном тазу руки, спокойно наблюдая, как мальчишка, явно его личный слуга, во всяком случае, Ушаков его прежде не видел, льёт на его намыленные руки воду из лохани. После того как умывание было закончено, Кульман кивнул парню, чтобы убрался в покойницкой, а сам последовал за начальником в его кабинет.

— То, что я искал, к сожалению, в данное время года большая редкость.

Он потёр нос, ожидая, что Ушаков догадается, но тот молчал.

— Мухи.

— Не понял?

— Обычные мухи, которым нравится откладывать личинки в трупах. Ну, вы же знаете. — Он застенчиво улыбнулся. — Я подумал, что нигде прежде не читал, что произойдёт с мухой или, скажем, с осой, которая укусит человека, умершего от отравления. Умрёт она или сможет, укусив, отравить кого-нибудь ещё? Как вы считаете?

Ушаков пожал плечами.

— Местный попик велит быстрей с Ивановым заканчивать. Мол, хоронить нужно. — Кульман сокрушённо вздохнул.

— Ну, нужно так нужно, — не понял печали медикуса Ушаков. — Вы же вроде как всё осмотрели.

— Да кому это нужно?! — неожиданно вспылил Кульман. — Суфлёру это точно не нужно? Вам, мне, Алёшке Трепову? Да его ещё хоронить, должно быть, придётся на государственный счёт.