Большая книга ужасов – 86 - Мария Некрасова

– Тань, а её там нет!

Я не видела её лица, но могу поклясться, что она удивилась и встревожилась не меньше моего.

– Не видела сегодня. Обычно всегда меня провожает. Думала, может, вы что-то знаете.

Тётя Ира покачала головой:

– Знаю, что наша полиция второй день где-то гуляет. Моя сменщица паспорт меняла и второй день не может забрать: приходит – вот такой замок на отделении.

– Может, по делам уехали… У вас-то как ночь прошла?

С недавних пор это у нас дежурный вопрос, вроде «Как дела?». С тех пор как старик сломал ногу, жильцы как-то особенно озверели. Тётя Ира говорит, раньше такого не было. Ну, упадёт что-нибудь ночью на кухне, ну, кто-то что-то потеряет с концами, ну, дохлых животных находили иногда. А тут… Наверное, Саныч и правда ослаб с этим переломом, а эти чуют слабину, как пираньи кровь.

– Сегодня ничего, нормально прошла. У Петровых, говорят, курицу придушили, и ночью ещё какой-то шум стоял. Сегодня не моя очередь, – кажется, она улыбнулась.

Ещё одна странная закономерность, которую я успела вычислить: жильцы никогда не трогают больше двух домов за одну ночь. Это странно, я думала, что жильцы на то и жильцы, что в домах живут. Но если, например, сегодня ночью посуда летала у Петровых и Ивановых, то Соловьёвы и Сидоровы будут спать спокойно. Получается, жильцы кочуют из дома в дом? Или как-то договариваются между собой? Но это звучит совсем глупо.

Тётя Ира собирала мой заказ, я смотрела, как большое пятно складывает в пакетик мелкие пятна. Устала ходить слепой. Наверное, надо уже попытаться уехать, но я боюсь. Каждый раз, когда я пытаюсь уехать, случается что-то плохое, и мне тогда кажется, что это из-за меня. Старик обещал в конце месяца уехать со мной. Ну, он в церковь, я в город. Скоро уже, скоро.

Тётя Ира протянула мне пакет:

– Леночку увидишь – зови. Прямо душа не на месте.

– Точно.

Я вышла и несколько секунд стояла, привыкая к солнечному свету. Увижу я, как же! Молок… Тьфу! Купила уже.

Постепенно пятна-дома стали становиться на свои места. Хорошо, что они разноцветные! Нет, большинство уныло-коричневые или такие бледно-голубые, что кажется, будто их и нету, а это просто кусочек неба. Но есть яркие, цветные, по ним-то я и ориентируюсь.

Обратно я всегда иду другой дорогой, чтобы держать в голове географию деревни, и просто для разнообразия. К тому же мне не хотелось второй раз созерцать горелый дом. Улица, по которой я возвращаюсь, наверное, самая обезлюдевшая, но это и хорошо: я не хочу никого встречать, выслушивать, как прошла ночь и эти нелепые унизительные просьбы: «Напомни про нас Санычу, уже давненько обещал нам помочь». Как будто я его секретарь! И как будто он меня слушает.

Отделение полиции – весёлый голубой домик, парники сливаются с горизонтом, почти не видно. Куда эти-то уехали? Я, конечно, не видела замка, но раз тётя Ира говорит…

…Откуда-то из огорода на меня выскочила Лесная бабка, вцепилась в мой рукав и потащила, что-то возбуждённо щебеча на своём лесном.

От ужаса я не могла даже завопить, тупо смотрела под ноги, чтобы не пропустить какой-нибудь бледный мусор и не растянуться на земле. Нет, я знаю, что она не злая, но это нетипичное поведение кого хочешь напугает. Куда бы ей меня тащить?

– Леночка, успокойся!

Бабка только замахала свободной рукой и увеличила скорость.

– Что случилось, Леночка? – Я старалась говорить спокойно, чтобы ещё больше её не разволновать, но голос получался сдавленным и писклявым, как будто меня душат.

Лесная бабка защебетала громче и махнула рукой, на этот раз определённо в сторону дома Саныча. Наверное, мне очень захотелось её понять, и в этом щебетании я чётко расслышала слова «дом» и «мама».

Я сама себе не поверила, когда услышала.

– Что ты такое говоришь? Мой дом далеко, и мама… – Я старалась говорить спокойно, очень старалась. А голос всё равно дрожал. Да что она вообще себе позволяет, эта Лесная бабка?! – Леночка, я уже вернулась из магазина, тётя Ира тебя ждёт…

Бабка взвизгнула опять непонятно и с новой силой потянула меня в сторону дома.

– Что-то случилось? Что-нибудь с Колей?

Бабка закивала, потом замотала головой и больно дёрнула меня за руку. Я вырвала руку с воплем (какая же она сильная! Я думала, оторвёт) и нечаянно глянула на дорогу. По улице к нам ловко, без палки почти бежало знакомое пятно.

Я точно знаю, что нога ещё не срослась до конца. Докторша, в своём вечном стремлении причинять добро, регулярно сообщает мне все новости из истории болезни, подробно описывая, где конкретно у старика болит, насколько сильно и что будет, если наступать на больную ногу сильнее, чем надо. А он бежал! На него смотреть было больно даже мне. Может, Саныч просто забыл про ногу по своему обыкновению: он вечно всё забывает!

– Ты что здесь делаешь? – обратился он к Лесной бабке, и та быстро зачирикала в ответ, продолжая махать рукой в сторону дома.

– Знаю, что к ней родители приехали, иди уже в свой магазин! – Он бесцеремонно развернул её и подтолкнул в нужную сторону.

Я сперва возмутилась – за что он её так, а потом до меня дошло: родители! Мама, забери меня отсюда!

– Саныч, это правда?! Бегу! Спасибо, Леночка! – Я крикнула это уже ей в спину: Лесная бабка обиженно плелась куда направили, но мне уже не было до неё дела. Я выставила вперёд палку и рванула в сторону дома: – Бегу!

Старик поймал меня за руку выше локтя так, что я чуть не полетела затылком на землю:

– Погоди. Идём, дело есть. – Он вцепился мне в руку с ещё большей силой и куда-то потащил.

– Саныч, какие дела – ко мне родители приехали! Даже не предупредили, представляешь! Обычно всё «некогда» да «я перезвоню», а тут…

– Это быстро, – он отобрал у меня магазинный пакет и палку. Я сразу почувствовала себя как над пропастью: перед глазами пятна, в руках никакой опоры… Странное чувство, в зрячей жизни оно было у меня по утрам, когда только идёшь надевать линзы. А за последнее время давно не было.

Старик дёрнул рукой, и палка на секунду взлетела в воздух, перевернулась и пропала из виду.

– Ты что, Саныч, это ж твоя!

– Она мне не нужна. Идём!

Наверное, у него стало лучше с ногой, а я не заметила. Я в тот момент была слишком рада приезду родителей, чтобы вообще что-то замечать.

– Потом, Саныч, всё потом! Я тыщу лет их не видела!

Старик опять перехватил мою руку и попытался вывернуть. Да что с ним! Я ему так нужна для какого-то дела, что он вообще перестал соображать? А что: ему надо, чтобы я пошла с ним, всё остальное – включая мою руку, родителей и вот это всё – детали, которые не стоят его внимания. Всё-таки звание деревенского колдуна накладывает свои отпечатки. Он привык, что его слушаются, ему верят, с ним идут, когда зовёт… В другое время и я бы послушалась, а тогда выдернула руку и побежала.