Седьмой круг ада - Игорь Болгарин

– А главы союзнических миссий? – быстро и сухо уточнил Врангель. – А Кутепов, Писарев, Абрамов?.. Мой штаб, наконец? Вы не считаете, что подобное недоверие оскорбительно?

– Нет, не считаю, – ответил Слащов резче, чем следовало. Видимо, сказывались и возбуждение, и усталость, и раздражение. Потом, щадя самолюбие барона, он примирительно сказал: – Опыт этой войны показывает, что многие наши планы преждевременно становятся достоянием разведки красных.

– Ну что ж… – вздохнул, не глядя на него, Врангель. – Ну что ж, Яков Александрович, пусть и на сей раз будет по-вашему…

Слащов поначалу не обратил внимания на загадочное «и на сей раз» – до мелочей ли было! Но потом подумал: неужто барон ведет свой счет каждому возникшему между ними недоразумению? Ай да главком!..

Самое, быть может, трудное для лазутчика в тылу врага – это двойной счет на каждом шагу: «Так поступил бы я, а так должен поступить человек, в образе которого я живу; так сказал бы я, но так не скажет человек с моей легендой…» Этот самоконтроль никогда не покидал Петра Тимофеевича Фролова.

Жизнь его в Крыму была сверх меры насыщена будничным бытом, как унылое зудение мухи в осенней паутине. Поиски и аренда складских помещений, заботы об их ремонте, наем сотрудников… Бог знает, о чем только не приходилось ему заботиться!

В это утро его ждал генерал Вильчевский. Он держался с Фроловым менее официально, без настороженности. После взаимных приветствий Вильчевский предупредил, что с оформлением деловых отношений придется немного подождать.

– Назревают важные события. – Тон у генерала был доверительный. – Мы буквально с ног сбиваемся! Но это ненадолго – горячая пора минет, и мы быстренько все оформим.

За этими намеками и недомолвками скрывалось, конечно, что-то действительно важное, но Фролов сделал вид, что его нисколько не интересуют штабные тайны. Тем более что он уже догадывался: «назревающие события» – это наступление… А вот когда и где конкретно оно начнется – выяснить необходимо. И передать своим. Значит, наступила пора связываться с севастопольскими помощниками. Была у него еще и явка в Симферополе: требовалось, не откладывая, проверить, сохранилась она или нет…

Вильчевский по-своему понял затянувшееся молчание.

– Пусть вас эта задержка не тревожит! Можете в любой час побывать в порту. Осмотрите суда и землечерпательные караваны. Вас встретят и покажут все, что вас будет интересовать.

– Я понимаю, такие дела в один день не решаются, – примирительным тоном проговорил Фролов. – Однако же и задержка нежелательна.

– Конечно, конечно. – Вильчевский откинулся на спинку кресла. – Обещаю вам, все решится без проволочки.

– Заранее благодарен, – суховато отозвался Фролов. – Все упомянутые мной условия остаются в силе. – И, не давая Вильчевскому возможности ответить, продолжил уже без прежней сухости: – Пока же я думаю заняться другими делами. Прошу вас посодействовать в поездке в Симферополь. Рассчитываем открыть там филиал. Основная же российская контора нашего дома пока будет располагаться здесь, в Севастополе.

– И правильно! Поближе к штабам! Поскольку в эти смутные дни только с их помощью и можно решать дела, – одобрил мысли Фролова генерал Вильчевский. – Пропуск в Симферополь вам выпишут в любой удобный для вас день, я распоряжусь.

– Благодарю вас, – наклонил голову Фролов. – Вы становитесь добрым гением нашего дома.

– Стараюсь. И чем же ваш банкирский дом будет заниматься в Симферополе, если не секрет? – оживился Вильчевский. – В Симферополе флота нет. Значит ли это, что в круг торговых интересов вашей фирмы входит не только закупка судов?

– Совершенно верно. Если, конечно, дело масштабное.

Помолчали. Затем Вильчевский осторожно спросил:

– Ну а если бы вам предложили контракт на вывоз пшеницы?

– Пшеницы? – с оттенком удивления переспросил Фролов. – Откуда же ей взяться сейчас в Крыму? Возможно, какой-то мизер и наберется, но…

Вильчевский рассеял его сомнения:

– Излишки пшеницы составят семь-восемь миллионов пудов!

– Вот как?! – Фролов смотрел на генерала озадаченно. – Но, простите меня за этот вопрос, откуда?

– Будет пшеница! – с той же значительностью повторил Вильчевский. – Будет, и в скором времени.

– Если позволите высказать предположение… – прищурившись, неспешно проговорил Фролов. И тут же – быстро, не оставляя генералу времени на раздумья, спросил: – Хлебные запасы Северной Таврии, так?

Генерал предостерегающе посмотрел на него.

– Да ведь это, Павел Антонович, не секрет, – продолжал Фролов, – другого пути из Крыма в Совдепию, как через Северную Таврию, у армии просто нет… Однако вы, извините великодушно, предлагаете сейчас нам мифический хлеб. А нас интересует реальный.

– Будет! – еще раз твердо сказал Вильчевский. – И давайте, Василий Борисович, условимся на будущее: я всегда отвечаю за свои слова!

– Понял, Павел Антонович, – улыбнулся Фролов. – В конце концов, нас меньше всего интересует военная сторона дела: была бы обещанная вами пшеница!

Он встал. Рукопожатие его было крепким и надежным. Когда Фролов вышел, противоречивые чувства испытал генерал Вильчевский: с одной стороны, напористость совладельца банкирского дома, его властная манера не выпускать из своих рук нить разговора смущали генерала, но с другой… С другой стороны, эта уверенность и широкая смелость впечатляли, вызывали к нему еще большее доверие.

Узнав от дежурного, что о нем уже дважды осведомлялся полковник Татищев, капитан Селезнев, не заходя к себе, направился к начальнику контрразведки.

Князь встретил его как обычно: ответив на приветствие, кивком головы указал на стул… Лицо Татищева было, по обыкновению, спокойным, но это не обмануло капитана: он умел разбираться в настроениях людей, а уж в настроении прямых своих начальников – тем более.

– Вы можете реабилитировать себя за константинопольскую неудачу с Сергеевым, – с места в карьер начал Татищев. – В Севастополе находится некто Федотов, гость из Константинополя… Не доводилось встречаться с ним, когда были там?

– Нет, – сказал Селезнев. – В Константинополе к господину Федотову было нелегко подступиться. Представитель банкирского дома «Борис Жданов и К°» предпочитает высшее общество – как армейское, так и цивильное. Его старший брат Лев Борисович Федотов являлся поставщиком двора его императорского величества. Видимо, отсюда и высокомерие Федотова-младшего. Правда, старший брат был расстрелян красными за участие в работе Киевского национального центра.

– Припоминаю… – кивнул Татищев. – Каким же образом уцелел тогда Федотов-младший?

– К тому времени он уже был за границей. Но в Национальный центр, как мне известно, оба брата вложили немалые средства. Знаю также, что Федотов-младший и его банкирский дом пользуются доверием в деловых кругах.