Лезвие вечности - Андрей Быстров

– Да? – Борис наклонил голову.

– Я страшно устал, но, если сейчас завалюсь в постель, просплю до ночи, проснусь с больной головой и потом уже не усну. А вот если мы втроем сядем в машину и поедем в Лондон, в джазовый клуб Ронни Скотта…

– Принято! – Ольга захлопала в ладоши. – Джазовый клуб! Мистер Слейд…

Она взглянула на Бориса, а он на нее. Без слов их взгляды говорили одно и то же: в джазовый клуб, на скучнейшую лекцию или в батискафе на дно морское – нет разницы, все одинаково интересно, все восхитительно с тобой, с тобой…

Металл казался обжигающе холодным, несмотря на то что имел комнатную температуру. Да, это не был холод, обусловленный законами физики, это был холод МОГИЛЫ. Ветер, дующий с другой стороны, откуда нет возврата…

Курбатов оторвал ствол пистолета от виска, положил оружие на стол. Почему он должен умирать? Он, пусть немолодой, но полный сил и энергии человек? Он, а не те, кто виновен в его поражении и чудовищном позоре? Он ли минуту назад был уверен, что жизнь потеряла смысл? Нет, смысл остается: ВОЗМЕЗДИЕ. Не месть – мстят рогатые мужья и обиженные любовницы. Именно так: возмездие или, еще лучше, ОТМЩЕНИЕ. В мести всегда есть что-то детское: «Ах ты так?! Вот тебе, вот!» Ничего подобного нет в отмщении или возмездии. Просто каждый должен получить то, что ему причитается, то, что он заслужил. Торжествует незыблемый закон бытия, установленный Господом, а Всевышний волен выбирать любое орудие.

Курбатов поймал себя на том, что он, законченный атеист, вдруг вспомнил о Боге. Как ни странно, это не удивило его. Минута наедине с заряженным пистолетом, готовность нажать на спуск – такое изменит кого угодно. Помутнение разума? Нет, всего лишь изменение, а не помутнение. Кур­батов знал, что признаков безумия нет.

Он знал, но… Но ЭТО БЫЛО помутнением разума.

Теперь нужно наметить список жертв. Он должен убить всех виновных, без гнева и пристрастия, сознавая, что он – только орудие, а решения принимаются на небесах. Первый – Никитин, не потому, что виновнее других, а потому, что ближе. Потом Иллерецкая и ее дружок. И наконец, десерт, чудесный финал этой захватывающей охоты – Джек Слейд.

Времени лучше не терять.

Экс-генерал сунул пистолет в карман и вышел из квартиры.

На автобусе он доехал до гаража, где стояла его старая машина – «жигули-шестерка». Он заботился о ней, хотя пользовался всегда служебной «волгой», и периодически оплачивал профилактические работы, точно предчувствуя, что вскоре она ему понадобится.

Усевшись за руль, бывший генерал включил зажигание. Двигатель работал как часы. Курбатов выехал на московские улицы. Из первого попавшегося телефона-автомата он позвонил Никитину.

– Василий Тимофеевич? Курбатов говорит.

– Какого черта? Я приказал вам или подохнуть, или убраться из Москвы.

– Василий Тимофеевич, получена чрезвычайно ценная информация. Проект спасен.

– Что?!

– Это правда. Я не стал вас обнадеживать, не зная, сработает ли моя авантюрная страховка, а она сработала. Теперь у нас есть все, а у англичан ничего. Я видел материалы, они подлинные… Но доставивший их человек требует огромного вознаграждения.

– Обещайте ему все, что он хочет.

– Он соглашается говорить только лично с вами.

– Мм… А откуда он узнал обо мне?

– От меня. Я полагаю, это не имеет значения, ведь он будет устранен.

– Да, вы правы. Я и сам хочу поговорить с ним, убедиться… Кто он такой?

– Весьма высокопоставленная персона. Вы знаете его в лицо и будете удивлены. – «Очень удивлены», – добавил про себя Курбатов.

– Когда и где состоится встреча?

– Первый вариант, если он вас устроит, – через час, на пятом километре к востоку от того места, где раньше был внешний пост охраны «Террариума». Резервный…

– Отставить резервный, я буду там.

– Василий Тимофеевич, важно, чтобы вы приехали один. Этот человек…

– Безусловно! Спугнуть его?! Лимиты глупости исчерпаны!

– Еще нет, – сказал Курбатов коротким гудкам и повесил трубку. Настроение его поднялось. По дороге он купил целый блок «Мальборо», курил, насвистывал арию из оперетты. Улеглась даже ноющая боль в руке.

Он прибыл на пятнадцать минут раньше срока. Место было выбрано удачно, машины здесь проходили редко. Кур­батов переложил «вальтер» из внутреннего кармана в боковой.

«Волга» генерал-лейтенанта показалась из-за поворота точно в назначенное время. Обычно Никитин ездил на «мерседесе», но на этот раз предусмотрительно сменил автомобиль. Он сам сидел за рулем, кроме него, в машине никого не было. Одет он был в темный цивильный костюм.

Выйдя из своей машины, Курбатов облокотился на раскрытую дверцу. «Волга» затормозила, генерал-лейтенант тяжеловесно выбрался из салона.

– Где же ваш человек? – спросил он, позабыв о приветствии.

– Его нет, Василий Тимофеевич.

– Вижу, что нет… Опаздывает?

– Нет, не опаздывает. Его не существует. Я выдумал его, чтобы исполнить смертный приговор.

– Что вы мелете? – Никитин отступил к машине.

Курбатов выхватил пистолет и выстрелил. Пуля попала в грудь генерал-лейтенанта, удар отбросил Никитина назад. Курбатов выстрелил еще дважды – в грудь и в голову. Тело генерал-лейтенанта повалилось на дорогу возле левого переднего колеса «волги».

Вновь небрежно насвистывая, Курбатов спрятал пистолет, сел в «жигули», развернулся и поехал в Москву. По пути он остановился у мусорных контейнеров на окраине и выбросил оружие.

Дверной звонок не работал, Курбатов постучал. Через долгую, очень долгую минуту послышались шаги. Тот, кто был за дверью, заглянул в глазок. Загремели засовы.

Перед Курбатовым стоял сухопарый мужчина лет пятидесяти, с седой шевелюрой и водянистыми глазами, одетый по-домашнему в рубашку и тренировочные брюки.

– Заходите, Алексей Дмитриевич, – буднично пригласил он. – Чаю, кофе?

– Да, пожалуй, выпью кофейку. – Курбатов прошел в однокомнатную, небогато обставленную квартиру.

Эта квартира и этот человек, Виктор Петрович Стасов, были стратегическим резервом Курбатова. Создавая такой резерв, он надеялся, что воспользоваться им не придется никогда. И вот – пришлось…

Курбатов устроился за кухонным столом, а хозяин принялся варить кофе. Алексей Дмитриевич не торопился с разговором, он отдыхал. С наслаждением выпив первую чашку, Курбатов наконец задал вопрос:

– Сколько у меня там всего денег, Витя?

– Триста семьдесят пять тысяч долларов, Алексей Дмит­риевич, – с готовностью рапортовал Стасов.