Ничей - Алексей Борисов

class="p1">Системный администратор Мышкин за дверью шумно выдохнул.

— Функции управления финансами и всей хозяйственной деятельностью переходят к генеральному директору. Это самостоятельная должность, она вводится с сегодняшнего дня и займет ее Аркадий Петрович, — шеф изобразил подобие реверанса в сторону спортивного молодого человека с портфелем. — Прошу знакомиться.

Коллеги замерли. Стало слышно, как грохочет трамвай, проезжающий по Большой Кафтанной улице.

— Аркадий Петрович имеет ученую степень магистра международного образца, преподает в Академии счетоводства. Он менеджер новой формации, сильный, перспективный, грамотный. В некотором смысле мой преемник, — уточнил Всеволод Георгиевич. — А я остаюсь вашим главным редактором. У меня появится больше времени, буду активнее заниматься творческой частью и связями с профильными учреждениями.

Магистр слегка поклонился народу. Ответное слово свежеиспеченного генерального директора было энергичным и кратким.

— С каждым из вас мы еще познакомимся ближе, — посулил он. — Пока хочу сказать, что задач всем хватит. Вы сами знаете: бумажные издания теряют аудиторию. Будущее однозначно за электронным форматом, за виртуализацией и визуализацией, за Интернетом. От реформы никуда не деться! Надеюсь на успех и призываю поддержать. Золотых гор на первом этапе не обещаю. Будут и новые люди, и новые проекты, будем продвигать наш бренд. Но об этом потом.

— Прибавки к зарплате вряд ли дождемся, — прошептала за моей спиной Людмила.

Я всмотрелся внимательнее и пришел к выводу, что Аркадию Петровичу, пожалуй, еще нет тридцати.

Шел второй день партийного съезда. Продолжая доводить до ума статью, я одновременно слушал трансляцию через наушники. С одним преемником уже наступила полная ясность, очередь была за другим. Сначала опять имела место какая-то дичь, вроде боксера с ткачихой, потом объявили выступление гаранта конституции. Он выдал несколько ритуальных фраз, поблагодарил президиум за приглашение (как будто могли не пригласить). Далее пустился в рассуждения о том, что дала партия народу и как всё это надлежит трепетно ценить. Наконец, сделал особенно продолжительную паузу и, судя по звуку, хлебнул воды из стакана. Я вспомнил знаменитую речь Иосифа Виссарионовича Джугашвили 3 июля 1941 года, в которой вождь сообщал, что лучшие дивизии вермахта уже нашли могилу на нашей земле.

— Предлагаю определиться с еще одним очень важным вопросом, — произнес гарант-либерал.

Мои соседи по домику ковырялись в своей писанине. Вопрос, поднятый главой государства, для них, похоже, все-таки не был важным. Или был, но не очень.

— С учетом предложения, поступившего мне, возглавить список партии на выборах в Думу и заняться партийной работой, было бы правильно, чтобы на президентских выборах мы поддержали кандидатуру…

Здесь гарант снова попробовал взять паузу, но назвал-таки фамилию национального лидера, которого так чтила газета, любившая сиськи.

Из зала сразу понеслись крики и хлопки и что-то вроде здравиц. Мне почудилось даже, будто в наушниках прозвучал характерный смешок кандидата в следующие президенты. Я списал это на помеху в эфире.

— То, что мы предлагаем съезду, это глубоко продуманное решение. И даже больше, мы действительно обсуждали такой вариант развития событий еще в тот период, когда сформировался наш товарищеский союз, — пустился в объяснения пока еще гарант. — Да, мы довольно долго не объявляли публично свою позицию, но всегда говорили только правду…

— Что, сказки кончились?

— А я вам, Алиса Евгеньевна, говорил, что так будет, — торжествующе провозгласил Марат.

Кухня яростно обсуждала свежую новость.

— Да, классно людям по ушам поездили. Знали они всё, видите ли, но молчали! — Алиса презрительно фыркнула.

— Народ проголосует, будьте уверены.

— Захочет в стойло, проголосует, вы правы.

— Вот, вот она, либеральная сущность! — затянул свою обличительную песнь Марат, но тут дверь стремительно распахнулась.

В помещение для приема пиши, как пушечное ядро, влетел наш новый начальник. Пиджак он оставил в кабинете, где раньше было место Марата, и остался в рубашке с засученными рукавами. Словно уже приступил к решению основных задач.

— О чем спорим? — спросил он деловито.

— Политику вот обсуждаем, последние известия, — сообщила Настасья Кирилловна, продолжая размешивать сахар.

Она наведалась сегодня за гонораром и задержалась, чтобы попить чайку.

— Политика у нас теперь ясная и четкая, — тоном, не допускающим возражений, заявил магистр счетоводства. — Хватит уже потрясений! Как папа скажет, так и будет.

От такой первобытной простоты даже наш лояльный Марат Исаевич, по-моему, несколько опешил.

— Можно вопрос, Петр Аркадьевич? — как школьник за партой, поднял руку Бакаев.

— Аркадий Петрович, — поправил его реформатор.

— Извините. Я про нас, про издательский дом.

— Да, пожалуйста, — генеральный приосанился.

— Население в ходе реформ не пострадает?

Перспективный менеджер оценивающе посмотрел на Бакаева.

— Не должно, — после паузы сухо ответил он, плеснул себе кипятка в стакан и вышел.

Участники дебатов тоже помолчали.

— Такой реформирует, — сказала затем Настасья Кирилловна.

— Буду за Проклова агитировать, — подвела черту Алиса.

Обед давно миновал, а ужин еще не думал начинаться. Было абсолютно ясно, что у Вячеслава Вячеславовича снова что-то пошло наперекосяк. Утром, в начале десятого, он без напоминаний прислал мне лаконичное «Жди». С тех пор от него не было ни слуху, ни духу. Я тешил себя надеждой на то, что очень важные персоны трудятся не по стандартному графику, как простые смертные, и вызова на беседу с повелителем оборонного заказа можно ожидать в любой момент. Однако надежда представлялась какой-то дохленькой.

Стрелки настенных часов в редакции показывали без двадцати пять, когда знатный пиарщик всё-таки позвонил.

— Накрылся проект, — не стал вилять он.

Я тяжело оперся о подоконник на кухне, где едва успел укрыться от любопытных ушей.

— Почему?

— Доигрался мой клиент, он теперь под следствием. Через час-полтора смотри сайты информагентств.

— Как же так? Он же свой в доску, социально близкий. Или будет козлом отпущения перед выборами?

— По моим данным, сгубили его дамы сердца, — вздохнул Вячеслав Вячеславович. — Семейные разборки положили конец карьере. Шьют ему сразу несколько статей.

— А вы?

— Наш с ним контракт прекращен. Финдиректор пыжилась и тужилась, но выдала-таки мне расчет по долговой расписке. Я подстраховался, как мог, да и люди солидные меня рекомендовали. Служебный телефон сдал, сейчас еду в аэропорт.

Я только рассмеялся, но так, что мой земляк обеспокоенно спросил:

— Ты в порядке?

— Чего и следовало ожидать, — ответил я невпопад.

— Не надо, нос не вешай, — мягко посоветовал Вячеслав Вячеславович. — Жизнь на этом не заканчивается.

— Но делается паршивой, — добавил я.

— Перестань. Я буду иметь тебя в виду. Может, подвернется жирный заказ, — утешил он.

— Вы сами куда потом?

— Еще не думал. Отдохну, наверное, недельку где-нибудь на Мальдивах. Подлечу нервы, — поделился планами мобильный консультант.

В течение следующих сорока пяти минут я сидел за компьютером и тупо пялился перед собой. Никакую работу не делал и даже