Путанабус. Наперегонки со смертью - Дмитрий Старицкий

За время, прошедшее с первого раунда противостояния с пиратами, мы миль пятнадцать-семнадцать отмахать успели. Неторопливая нам попалась «коробочка».

И тут же подорвался как укушенный.

— Боевая тревога! Приготовить корабль к бою и отражению абордажа, — ору, как наскипидаренный, в «ходилку».

— Сеньор, не стоит так спешить, — ухмыляется боцман. — Когда они до нас еще дойдут, то столько времени утечет…

— Как думаешь: они по полной темноте на абордаж полезут? — спросил я боцмана.

— Скорее всего, — сплюнул он еще раз за борт. — Покурю, пока время есть, и вам советую. Потом, может, и не получится.

Подошел к нему, прикурил от его зажигалки.

— У вас осветительные ракеты есть? — спросил, вертя в голове разные варианты. — Ну, такие… на парашютиках?

— Есть немного, но они нам будут практически бесполезны. Далеко не запустишь. На таком расстоянии прожектор надежней. Я лучше принесу ночные прицелы на пулеметы.

— А что, есть и такие? — удивляют меня эти «торговцы», сильно удивляют.

— Есть, — подтвердил свои слова боцман. — Оптика с переменной кратностью и дальномер. Все как у людей. Не смотрите, что орудия антикварные, работают они у нас как швейцарские часы.

— А почему эти прицелы стационарно не стоят?

— Зачем? — удивился боцман. — Соль и жара им не полезны. Не протирать же каждый день веретенным маслом, как сам пулемет? Вот они и хранятся в моей каюте в заводской упаковке.

— Маноло, — сказал я в «ходилку», — тут боцману требуется грубая физическая сила в помощь.

Боцман поначалу попытался возразить, но быстро понял, что такой фразой я сохраняю ему лицо как подконвойному. И махнув рукой, он стал спускаться вниз по трапу, где его уже ждал Маноло без пулемета, но с расстегнутой кобурой «скорпиона».

Подумав о том, что лишней секунды может и не быть, вынул из бедерного кармана прибор ночного видения и надел его на голову поверх берета. Дурацкую идею о ношении в этих карманах пистолетов я отбросил в первый же вечер. ГШ-18 натер мне ногу. Так что пластырем пришлось залеплять после оздоровительных процедур. А что я хотел? Жарко, влажно, потливо.

— На вахте?! — крикнул в рубку.

— Слушаю, сеньор, — отозвался рулевой.

— Поворот направо на девяносто градусов. Держать шхуну всегда в кильватере. И заранее проложить курс на Одессу.

Вот так-то вот. С кормы мы хорошо прикрыты двумя «крупняками». Да и расстояние между нами не менее шести-восьми миль. Не скоро догонят. Разве что глиссер. Но один он не страшен.

— Машинное?

— На связи, — коротко отозвался моторист.

— Что хочешь делай, «мазута», а минимум десять узлов дай. Прямо сейчас.

— Но… — попытался возразить моторист.

Но я его оборвал:

— Жить хочешь? — И не дожидаясь его ответа, гаркнул: — Тогда хоть запори движки, а десять узлов дай! Можно больше. Нам всего они нужны на двадцать часов хода. Не справишься, следующий разговор будет у тебя с пиратами. Все. Конец связи.

И отключился.

Уф-ф-ф… Как же тяжело с личным составом. Самому за себя отвечать куда как приятней. Если кто-то еще будет права качать — загрызу на фиг.

Однако буруны за кормой забурлили заметно веселей.

Могут же, когда хотят. Или когда им хвост накрутишь, предварительно накачав.

— Жорик, я в тебя верю, — сказала Бисянка, ласково на меня глядя с правого крыла мостика. — Что-то мне подсказывает, что из тебя выйдет хороший адмирал.

Я повернулся к девушке.

— Какой из меня адмирал? Так. Атаман ушкуйниц, — усмехнулся, одновременно наблюдая за циркуляцией баржи. — Но тебе все равно спасибо, Танечка. Ты мне тоже нравишься.

— Правда? — Рожица такая у нее приятно удивленная, даже смущенная несколько.

— Правда. Но об этом потом. После боя. Ладно. Да, вот еще. — Я снял с головы ПНВ и протянул его девушке. — Тебе с винтовкой он будет нужнее. Мне ночной прицел на пулемет сейчас принесут.

— Красивое тут небо, — вдруг сказала Бисянка, принимая от меня прибор ночного видения и одновременно резко меняя тему разговора, после того как наши пальцы соприкоснулись.

Как раз гасли последние отблески заката.

— Красивое, — согласился я. — Вот если бы еще и жары поменьше, так совсем хорошо.

— Ага… — захихикала Бисянка. — Как в том анекдоте, про офицера и отпуск зимой.

Шхуну почти не было видно, она почти сливалась с темной водой Залива, так как паруса у нее были синими. «Джинсовые, — еще подумал я, — как у Колумба». Лишь закатный сумрак выдавал ее расположение по слабому силуэту.

Боцман с Маноло уже вернулись и, подсвечивая себе фонариком, устанавливали прицел.

— Может, вам прожектор включить? — спросил я работничков.

— Не надо, только слепить будет, — отмахнулся боцман. — Я бы вообще сейчас любое освещение на судне погасил.

Ну не надо, так не надо. Наше дело — предложить…

— Прицелы поставите, и гаси. — Хороший совет, почему бы не воспринять.

— Луис, что у вас там, на палубе? — спросил в «ходилку».

И сам понимаю, что вредно сейчас дергать личный состав, а вот остановиться не могу.

— Все на местах, кроме Маноло. Ты скоро его отпустишь?

— Прицелы на пулеметы установят — и он твой.

— Ну, ладно, — ворчит, — главное, чтобы он успел к абордажу. А то самое веселье пропустит.

— Анфиса, что там в эфире? — продолжаю дергать людей.

— Переговоры на тарабарском языке. Похоже, что вызывали и нас, потому что несколько раз было произнесено слово «лойола» в начале фразы.

Вошел в рубку, где Альфия бдела на контроле рулевого.

Подошел вплотную, взял девушку ладонью за шею. Прислонились лоб в лоб головами.

— Аля, милая, вся надежда сейчас только на тебя. Иди, вызывай эту «каталину» сюда, нам на помощь. Летчик там на тебя запавший, тебе быстрее он откликнется, чем мне. Ты хоть имя его спросила?

Все же какая она красивая…

— Он сам назвался, — улыбнулась мне девушка, цепляя мои ресницы своими, — очень запоминающееся у него имя — Шебельвиль Манхеттен.

— Удачи тебе. — Я потерся своим грубым носом об ее аккуратненький носик.

— Спасибо, Жора, — вдруг неожиданно сказала прекрасная мещера и с чувством поцеловала меня в губы. — Удачи всем нам.

— Победы, только победы, — привычно отозвался я и заменил ее на вахте в рубке Бисянкой.

— Да, Аля! — крикнул ей вдогонку, выходя на мостик.

Она обернулась на трапе.