Снежная королева - Джоан Виндж

Что-то вынырнуло на поверхность прямо перед ними, послав фонтан холодных, брызг прямо Мун в лицо. Она застонала, когда щупальца Силки теснее сдавили ей грудь, заморгала заиндевелыми ресницами и увидела улыбающуюся полосатую морду и два блестящих глаза. Потом рядом появились еще две таких морды, потом еще и еще – у нее за спиной, рядом с нею, точно поплавки на светлеющей воде. Узнавание медленно поднималось из глубин ее сознания, словно пузырек воздуха со дна моря к поверхности воды. Меры!

Меры плотным кольцом окружили ее, настойчиво, нетерпеливо подталкивая вверх своими ластами. Она не могла четко уразуметь, что же они от нее хотят, но верила, как безотчетно верят только в детстве, что меры, любимцы Хозяйки, явились сюда для того, чтобы спасти ее. Если смогут.

– С-с-силки… – она с трудом, точно жуя, проталкивала слова сквозь стучащие зубы, – отпусти… меня…

Он отпустил ее, и она тут же камнем ушла под воду. Но прежде чем она успела что-то почувствовать, гладкие, гибкие, сильные тела, собравшись под ней, вытолкнули ее на поверхность. Ласты меров поддерживали ее, точно в чашечке цветка, давая ей возможность дышать… Потом ее перевернули на живот и уложили на мягкую широкую грудь одного из меров, спокойно качавшегося на воде с нею рядом. Она лежала, ощущая его тепло, отплевываясь и удивляясь, у самой поверхности моря, а ноги ее по-прежнему висели в ужасной ледяной пучине. Но мер – самка, Мун определила это по золотистой полоске шерсти на шее, похожей на ожерелье, – обнял ее своими ластами, прижав к груди и питая теплом своего тела, словно собственного детеныша. Потом ее приемная мать запела – глубоким монотонным голосом, в такт покачивающимся волнам. Слишком измученная, чтобы удивляться, Мун прижалась головой к шелковистой груди, грея руки и, чувствуя, как монотонное пение мера обволакивает ее сотрясаемое ознобом тело. Силки и еще два мера по-прежнему качались на волнах рядом с ними: но Мун сейчас о них не думала, она не думала ни о чем – ни о прошлом, ни о будущем; вся жизнь сконцентрировалась в настоящем.

Сколько времени она качалась так в объятиях мера – она не знала да и не хотела знать. Солнца-Близнецы пересекли небесный свод и скатились к западу, чтобы там встретиться с морем, когда движение чего-то нового вновь потревожило поверхность вод. Длинная тень корабля выдвинулась им навстречу, приглушенный стук двигателя нарушил царившую вокруг тишину, становясь все более и более настойчивым.

– Мун, Мун, Мун… – Силки без конца повторял ее имя, массируя ей шею ослабевшими щупальцами, пытаясь разбудить ее, заставить слушать.

Но Мун была не здесь… Здесь было только Море… а Море предъявляет сивиллам свои требования…

– Мун… ты меня слышишь?

– Нет… – То был скорее протест против вторжения в ее бездумный покой, чем ответ на заданный вопрос. Мир представлялся ей акварелью, которая расплывается бесформенными пятнами под нечаянно пролитой водой…

Что-то обожгло ей губы; кто-то раздвинул ее щелкающие от озноба зубы, и горячая, обжигающая жидкость влилась в рот, протекла в горло, словно раскаленное масло. Она забилась, пытаясь вырваться и одновременно испытывая удовольствие. Расплывшийся акварельный мир начал сосредоточиваться вокруг нее, обретать форму, не находя, впрочем, ни малейшего отклика в ее затуманенной памяти – разве только лицо в центре… прямо над ней… лицо это наклонялось все ближе, сводя прошлое и настоящее воедино…

– М-м-миро?

– Да! – Слово вырвалось с несказанным облегчением. – Она возвращается к нам, Силки! Она узнает меня. – За спиной Миро Мун увидела Силки, терпеливо и внимательно наблюдавшего за ней, и еще – немигающий, распахнутый глаз: какую-то дверцу.

– Г-г-где м-мы? – Она глотнула еще сладко-жгучей жидкости, и тело ее свела судорога; Нгенет снова прижал к ее губам чашечку. Она поняла, что ее дрожащее истерзанное тело вынуто из залитого ледяной водой космического комбинезона и закутано в подогретые одеяла.

– На моем катере. Вот, выловили тебя из моря и доставили на борт. Теперь ты у нас в полной безопасности, слава богам. Мы плывем домой. – Он сменил горячий компресс у нее на переносице и на щеках.

– Д-д-домой?.. – Прошлое и настоящее окончательно слились и потекли в одном русле.

– Ну да, ко мне в усадьбу, в тихую гавань. Ты достаточно времени провела на звездных дорогах и в объятиях Моря и меров… почти целую жизнь… – Он своей загрубелой рукой ласково отвел у нее со лба промокшую прядь волос. – Теперь радуйся, что возвращаешься на твердую землю.

– Эл-лси… – Слово обожгло ей горло, как желчь.

– Я знаю. – Нгенет выпрямился и присел на краешек ее постели. – Знаю. Теперь ты уже ничем не можешь помочь ей, так что отдыхай и выздоравливай. – Его голос и сама каюта вдруг расплылись в недосягаемой дали.

Мун поглубже зарылась в гнездо из одеял, чувствуя, как в ее омертвевшую, заледеневшую плоть проникают раскаленные иглы, заставляя забитые льдом вены вновь пропускать кровь, развязывая смерзшиеся узлы мускулов, освобождая ее…

Джеруша покинула свое постылое городское жилище, бросила недоеденным ужин – хлеб и фрукты – вышла из дому и двинулась вниз по улочкам Лабиринта. Сумерки за прозрачными стенами города означали конец еще одного непереносимого дня, который ей все-таки удалось пережить, и обещание нового, который родится утром, и еще одного, и еще… Работа всегда составляла для нее смысл жизни, и теперь жизнь ее поистине стала адом. Оставалось единственное убежище – сон, но сон лишь ускорял наступление нового мучительного утра. А потому она шла и шла без цели, никем не узнанная, сквозь густую толпу, мимо магазинов – половина из них теперь была пуста, половина все еще как-то цеплялась за жизнь и за прибыль, стараясь дотянуть до горького своего конца.

Горький конец?.. Почему? Ей-то зачем беспокоиться? Какой в этом смысл?.. Джеруша поглубже натянула на голову капюшон своего жакета грубой вязки, скрывая лицо, и свернула на Цитрусовую аллею. Примерно на середине ее пути к сумеркам, сгущавшимся за прозрачной стеной, находилась аптека травника, которую она частенько посещала. Там продавались лекарственные растения, различные настойки и самые различные волшебные зелья – все с ее родной планеты, с Ньюхевена. Джеруша даже купила себе амулет, самый могущественный из имеющихся, и носила его на шее – это она-то, всю жизнь презрительно фыркавшая, стоило старшим дома зря, с ее точки зрения, потратить деньги на какие-нибудь религиозные штучки! Вот до чего довела ее эта работа. Однако амулет облегчения не принес, как, впрочем, и все остальное. Чего она только не перепробовала за эти годы! Не помогало ничто, как ничто более не имело смысла.

И вот теперь исчез тот единственный человек, который всегда поддерживал ее, не давал ей признать свое полное и абсолютное поражение. БиЗед… Черт бы тебя побрал, БиЗед! Как ты мог так поступить со мной? Как ты мог… умереть! И зачем только она явилась сюда?..

Но, подойдя к аптеке, она вдруг заметила знакомое лицо и яростный всплеск огненно-рыжих волос: к ней приближался Спаркс, Покоритель Зари, одетый как местный секс-символ. Джеруша очень редко видела его в последнее время, являясь с официальными визитами во дворец. И сейчас, снова встретившись с ним, она удивилась: он не стал выглядеть старше ни на один день, остался точно таким же, как пять лет назад, когда она отбила его у работорговцев. Но ведь это значит – и это удивило ее больше всего, – что Ариенрод не только держит Спаркса при себе, но и сохраняет ему молодость?..