Снежная королева - Джоан Виндж

Местные работники бродили на ходулях по неглубокой воде, собирая «морские волосы» – основной продукт питания для людей и животных в суровых северных широтах. Они уважительно поздоровались с Мун к Нгенетом. При виде Мун здешние мужчины и женщины часто улыбались – быстрой, летучей улыбкой. Нгенет сказал всем, что она из семьи рыбаков и что ее, тонущую, спасли меры. Хотя здесь и была территория Зимы, простой люд, кормившийся морем, в общем-то верил в Хозяйку, об этом Мун слышала и раньше. Здешние жители были с ней очень ласковы и заботливы, воспринимая ее появление в усадьбе как маленькое чудо. Они научили ее ходить на ходулях, и однажды, солнечным полуднем, осторожно балансируя руками, она сделала первые неуклюжие, неуверенные шаги по мелкой воде и с сочувствием поняла, зачем работники надевают непромокаемые костюмы, занимаясь сбором водорослей.

Следом за Нгенетом она шла по каменистой высокой насыпи – такая была сделана на каждой меже, отделяющей одно поле от другого, – мыслями уносясь в прошлое, домой в Нейт, к бабушке, к матери, к Спарксу по коридору времени; вид и запахи моря и водорослей делали это ощущение более стойким. Она словно вновь вернулась в те времена, когда будущее казалось ей столь же определенным, как и прошлое, и она была уверена, что ей никогда не придется столкнуться с будущим в одиночку. Но теперь голос нового будущего вел ее от звезды к звезде, к тому городу, что лежал на севере Тиамат, к Карбункулу…

Их башмаки загрохотали по доскам пирса, устроенного в тихой, глубоко вдающейся в берег бухточке, которая служила гаванью для всех здешних жителей. Воды гавани, защищенные от ветров тесными объятиями берега, были серебристо-голубыми; в них отражались небеса. Мун вполне уже могла смотреть на море, не испытывая того ужаса, какой испытала во время кошмарной пытки ледяной водой, которой ее подвергла Хозяйка. Сперва это ее немного удивляло, но гораздо больше удивляло то, что Море все-таки ее пощадило. Она выжила. Море давало и брало взамен, не раздумывая, с поистине вселенским безразличием. Дважды уже она соприкоснулась с этим вплотную – и дважды осталась в живых. Безымянная вера в предначертанную свыше судьбу жила в ее душе, и с этой верой ей нечего было бояться.

Голубая гладь вдруг взорвалась белыми брызгами – это парочка меров вылетела на поверхность по идеально правильной дуге. Мун смотрела, как меры, играя, то выныривают из воды, то снова исчезают в таинственных глубинах. Потом, они пропали совсем, но на поверхности воды был заметен еще чей-то след – кто-то быстро плыл прямо к ней. Силки! Он большую часть времени проводил в заливе с тех пор, как они оказались здесь.

– А что собирается делать Силки, Миро? У него ведь никого на Тиамат нет, и на его родной планете тоже… – Она вспомнила рассказ Элсевиер о том, как ТиДжей нашел Силки.

– Его здесь любят, ему здесь всегда рады, и он об этом знает. – Нгенет помахал Силки рукой и улыбнулся, глядя на озабоченное лицо Мун.

Она улыбнулась в ответ и тоже посмотрела на Силки. Особенно удивительной казалась дружба Силки с мерами: местные жители ненавидели всех диллипов – прежде всего, потому, что именно они служили Гончими Снежной королеве, именно они убивали меров. Теперь Мун уже знала, что не только сам Нгенет ненавидит Гончих и Королевскую Охоту, предоставляя убежище мерам, живущим на его территории, но и окружил себя такими единомышленниками. Нгенет в течение многих лет знал Силки как друга Элсевиер и полностью доверял ему; но остальные мало что знали о нем.

Однако меры, которым, вроде бы, полагалось проявить в отношении Силки большую настороженность, приняли его очень хорошо, и он проводил почти все дни в их обществе. Мун лишь изредка видела его теперь на суше. Он стал еще более неразговорчивым и замкнутым, и только благодаря нечастым воспоминаниям о последних часах, проведенных ими на космическом корабле, она могла догадаться, что он тоскует по Элси.

Силки выбрался из воды и присоединился к ним на дощатом вздыхающем причале; с него лило ручьями. Его блестящее бесполое тело, точно драгоценными каменьями украшенное быстро испаряющимися каплями воды, имело подчеркнуто мало общего с миром воздуха и суши. (Мун всегда казалось странным, что Элсевиер и другие воспринимали Силки как мужскую особь, в то время как его гладкое тело представлялось ей самой скорее именно женским.) Его перламутровые глаза отражали явления внешнего мира, не позволяя ничему проникнуть в его внутренний мир.

Он кивнул им и оперся спиной о перила, распустив щупальца по причалу.

Но Мун смотрела не на него, а на залив, где еще трое меров присоединились к первой парочке в скользящем водяном танце, словно демонстрируя свою поразительную внутреннюю красоту. Каждый день, когда она приходила сюда, меры, быстрые как ртуть, танцевали на поверхности залива, как бы снова и снова празднуя ее возвращение к жизни. Изящество их движений внезапно пробудило в Мун страстное желание стать такой же, как они, как Силки, – настоящей Дочерью Моря, а не вечным его приемышем…

– Силки, ты только посмотри на них! Ах, если бы я могла влезть в твою кожу хотя бы на час!..

– Ты что же, хочешь снова нырнуть в море? И это после того, как я выудил тебя из ледяной каши полумертвую? Ведь и двух недель не прошло! – Нгенет смотрел на нее с недоверием, даже, пожалуй, сердито. – По-моему, у тебя все-таки голова еще не в порядке!

Она улыбнулась.

– Нет… только не это! Такого мне больше не надо! – Она поежилась и обхватила себя руками. Судороги, явившиеся следствием переохлаждения, вызвали многочисленные разрывы мышц, и в итоге Мун какое-то время была совершенно лишена возможности двигаться. Теперь, снова обретя способность управлять своим телом и мыслями, она с каждым днем совершала все более длительные прогулки в обществе терпеливого Нгенета, распрямляя и тренируя мышцы, словно завязанные в узлы, и пытаясь вспомнить, каково это – двигаться, не испытывая боли во всем теле. – Мой народ всегда принадлежал Морю. Но чтобы по-настоящему принадлежать Морю – вот как меры, – хотя бы недолго… впрочем, хватило бы времени, чтобы понять… – Она вдруг умолкла.

Меры закончили свой танец и снова скрылись в пучине; потом вдруг три изящные головки, покрытые мокрой шерстью, появились совсем рядом с нею, в ее тени на воде. Гибкие шеи покачивались в такт волнам, словно водоросли; глаза цвета черного гагата внимательно смотрели на нее. Полоски похожей на перышки щетины у них над глазами приподнялись кверху, что придавало мордам меров удивленное выражение. В середине была та самка, что согревала и баюкала Мун тогда, в открытом море.

Мун перевесилась через перила, протягивая к ней руку.

– Спасибо тебе. Спасибо. – Голос ее дрожал от волнения. Один за другим меры приподнимались в воде и коротко тыкались мордами в ее протянутую ладонь, а потом снова ныряли. – Они ведь меня понимают! – Холод начинал покусывать ее мокрую руку. Пришлось снова надеть рукавицу и сунуть руку в карман.

– Может, и понимают. – Миро улыбнулся ей. – Может быть, они понимают даже, что спасли сивиллу, а не просто свалившегося за борт моряка. Я никогда раньше не видел, чтобы они вот так танцевали для кого-то из людей. Да, меры замечательно разумные существа! – Он будто отвечал на застывший в ее глазах вопрос.