Руденко. Генеральный прокурор СССР - Александр Звягинцев

Вскоре Александр Михайлович возглавил прокуратуру более крупного Азовского района той же области. Не давал спуску никому и карал виновных, невзирая на должности. В это время партия была «руководящей и направляющей» силой общества. Авторитет же партийцев, входивших в бюро даже районного комитета, считался непререкаемым. Они почти всегда и во всем диктовали свои условия. Редко кто вступал с ними в открытую борьбу. Однако молодой прокурор не побоялся возбудить уголовное дело против некоторых членов бюро райкома, обвиняя их в хищениях и злоупотреблениях. На такой шаг не всегда отваживались даже опытные областные прокуроры.

На районного прокурора началось давление, а когда это не возымело действия – пошли звонки и «сигналы» в Прокуратуру Союза ССР. Вскоре оттуда приехала специальная бригада во главе с заместителем Генерального прокурора СССР Н. И. Хохловым. Представительная комиссия признала, что действия прокурора района правильные, и уголовное дело в отношении членов бюро райкома прокурором было возбуждено обоснованно. Однако до суда Рекунков это дело все же не довел. После смерти Сталина объявили широкую амнистию, и дело пришлось прекратить. Но виновные все же понесли наказание – их исключили из партии.

Несмотря на случавшиеся отдельные «проколы», Рекунков уверенно руководил своим коллективом и считался одним из лучших районных прокуроров области.

С 1966 года Рекунков – уже на должности прокурора Воронежской области. И здесь ему не раз приходилось «проявлять характер». Уже будучи на пенсии, Александр Михайлович рассказывал автору этой книги, что во время одного из заседаний бюро обкома партии, на котором он делал сообщение, члены бюро попытались оказать на него давление, требуя прекращения весьма неприятного для руководства области уголовного дела. Рекунков использовал все свое красноречие, чтобы убедить «упершихся партийцев» в том, что дело надо расследовать до конца. Когда же он исчерпал все доводы, которые можно было бы привести в обоснование позиции следствия, но так и не смог достичь своей цели, то он встал, положил на стол перед первым секретарем обкома дело и заявил: «Если вы так считаете, то ведите следствие по нему сами». Демарш произвел впечатление, и члены бюро обкома ретировались. После этого случая никто уже не пытался так откровенно «нажимать» на прокурора области.

В 1971 году Александра Михайловича перевели в центральный аппарат на должность первого заместителя прокурора республики. Одновременно он стал и членом коллегии Прокуратуры РСФСР.

А уже в 1976 году Руденко взял Александра Михайловича своим первым заместителем. Бывший прокурор Украины М. А. Потебенько, вспоминая те годы, поведал мне следующее:

«Я впервые встретился с Рекунковым на совещании в ЦК КПСС, где он выступал перед заведующими отделов адм. органов обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик. Участник войны, он прошел школу прокуратуры от низшего звена… Как говорится, человек, закаленный жизнью, и смелости ему было не занимать. Однако во время своего первого выступления в ЦК партии он немного смутился, был несобранным. Нужного впечатления на слушателей он тогда не произвел…

Через год мне пришлось снова слушать его в том же качестве, но в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Здесь я увидел другого Рекункова – перспективного, достойного руководителя государственного органа. Он был собранным, категоричным в выводах».

Александр Михайлович был высокий, красивый мужчина, со строевой выправкой, за что получил в свое время от прокурорских работников дружеское прозвище Монумент.

Это было время, когда в стране началась разработка новой советской Конституции (принята в 1977 году), обновлялось законодательство, со все большей остротой вставали вопросы предупреждения преступности, особенно среди несовершеннолетних.

9 февраля 1981 года Александр Михайлович Рекунков был назначен Генеральным прокурором Союза ССР. В тот же день ему присвоили классный чин действительного государственного советника юстиции.

Рекункову пришлось руководить органами прокуратуры после принятия очень важного для этой институции Закона о Прокуратуре СССР, который значительно расширил функции и полномочия прокуроров. Заканчивалось так называемое «застойное время», основательно погрязшее во взяточничестве и коррупции.

В ноябре 1982 года скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев. Новый партийный лидер Андропов сразу же провозгласил курс на укрепление порядка в стране и борьбу с коррупцией, повысил ответственность должностных лиц за принимаемые ими решения. Это, конечно, сразу же сказалось и на работе органов прокуратуры. Она как бы «раскрепостилась», ее действия стали более решительными, появилась возможность провести целый ряд мероприятий, возбудить и расследовать вереницу интересных дел, вызвавших большой общественный резонанс.

Бывший помощник Генерального прокурора СССР по особым поручениям В. Г. Демин рассказал мне такой характерный эпизод:

«На третий день после того, как Ю. В. Андропов стал Генеральным секретарем, он проводил совещание по проблемам укрепления порядка. А. М. Рекунков был приглашен. Мне было поручено подготовить его выступление. Основные идеи и общую направленность выступления мы, как всегда, тщательно обсудили.

На этот раз все было не так просто. Генеральный прокурор давал нелестную оценку положения с законностью, в котором оказалась страна, отмечал тревожные тенденции, падение государственной дисциплины, снижение уровня работы правоохранительных органов. Нелицеприятная оценка была дана МВД и лично Н. А. Щелокову. Его стиль характеризовался как показушный, укрытие преступлений от учета приняло всеобщий характер и являло собой, по существу, антигосударственную практику.

Оказалось, что у Прокуратуры СССР и МВД СССР совершенно противоположные позиции по основным проблемам укрепления правопорядка, что с их стороны усиливается желание избежать надзора или не считаться с ним. В том, что именно об этом нужно говорить, никаких сомнений у нас не было. Но когда Рекунков прочитал тезис о том, что в стране идет процесс разложения партийно-советского аппарата, что непосредственно сказывается на состоянии законности, что во многих местах партийные руководители сомкнулись с торговохозяйственными кругами – здесь мы, как бы помягче сказать, в принципе были единомышленниками, но выносить ли эти вопросы так в лоб и так сразу – это обсуждалось очень „остро", никто никому не уступал (согласитесь, что сама возможность такого обсуждения характеризовала обстановку при руководстве Генеральной прокуратуры: никто не опасался высказывать и отстаивать свое мнение). Часа через два вызывает Рекунков и говорит: „Поезжай к Лукьянову" (тогда он был заведующим отделом административных органов ЦК КПСС).

В конфиденциальной беседе с ним выяснилось, что он тоже за самую острую постановку проблем законности. Когда я рассказал о сомнениях Рекункова насчет постановки перед Андроповым вопроса „разложения аппарата", Анатолий Иванович недвусмысленно поддержал меня: „Неужели Рекунков не понимает, что именно это надо сказать в первую очередь". Рекунков „озвучил" этот тезис в своем выступлении.

Правда, реакция Андропова, как мне потом передали и подтвердил сам Рекунков, была не совсем той, какую мы ожидали. „Ну, это вы уж слишком, Александр Михайлович", – сказал он насчет „разложения". Все же, как я понял, это сказано было довольно мягко и не носило форму упрека. „Ну, вот видите, Александр Михайлович. Он понимает, что мы правы, что это на самом деле так", – горячился я. Последующие дни действительно показали, что Андропов заинтересован в повышении роли прокуратуры».