Королева красоты Иерусалима - Сарит Ишай-Леви

Сестры убрали со стола и начали вместе с Розой мыть посуду.

– Идите сюда, дорогие мои, – окликнул их Габриэль, – оставьте посуду на потом. И ты тоже, Бекки.

Бекки не могла поверить, что отец приглашает ее сидеть со всеми за столом, когда решается судьба лавки. К ней, самой младшей в доме, всегда относились как к ребенку. Она понимала, что сейчас ее приглашают благодаря Эли, он помогает Габриэлю решать будущее лавки. Бекки почувствовала прилив гордости: какой у нее замечательный парень, как она его любит! Как ей вытерпеть три года, пока они смогут встать под хупу?

– И ты, Роза, иди сюда, садись с нами, – позвал Габриэль стоявшую у раковины жену.

Роза обернулась, держа в руках полотенце, и вопросительно на него поглядела.

– Иди сюда, керида, ты тоже должна участвовать в решении, что делать с лавкой.

Она почувствовала, что сердце готово выскочить из груди. Впервые муж оказывает ей такую честь, да еще при дочках и зятьях, впервые предлагает ей участвовать в обсуждении будущего семьи. Конец света настал! Бедный Габриэль, наверное, очень болен, если зовет ее принять участие в общем разговоре. Роза сняла передник и села рядом с Рахеликой.

– Иди сюда, сядь рядом со мной, – сказал Габриэль. – Ты хозяйка дома, и ты должна сидеть рядом с хозяином.

Моиз уступил ей место:

– Прошу вас, сеньора Роза.

Роза полюбила Моиза как сына, он занял в ее сердце то место, что принадлежало Эфраиму. Она уже почти не помнила, как тот выглядит. Тоска по нему и тревога за него уступили место гневу. Она сердилась, что брат совсем о ней не думает, не присылает о себе весточки; он ведь знает, как она волнуется, а ведет себя так, будто у него нет никого на свете. Ну и пошел он ко всем чертям! Хочет, чтоб у него не было семьи, – значит, так и будет.

И все же, когда Роза порой слышала об операциях подпольщиков и об их арестах, она впадала в панику. Она не отличала «Эцель» от «Лехи», для нее это было одно и то же. У нее чуть сердце не остановилось, когда она услышала, что двенадцать членов «Эцеля», переодетые арабскими заключенными и британскими полицейскими, ворвались в полицейский участок Рамат-Гана, подорвали дверь оружейного склада, похитили оружие и погрузили его в машину, припаркованную снаружи. Роза была уверена, что Эфраим был среди них, и только когда опубликовали имена погибших и арестованных, вздохнула облегченно. Она умудрилась в очередной раз поссориться с Габриэлем, когда он осудил их действия и процитировал слова Бен-Гуриона, что тот и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь Дову Грюнеру, который руководил операцией и был схвачен.

– Он забрал оружие не для себя, – упорствовала Роза, – а для того чтобы освободить нас от энгличан.

– Ну да, а между делом убил еще нескольких невинных людей, – буркнул Габриэль. – Если Бен-Гурион отказывается помочь еврею – видать, тот сильно перегнул палку.

– Дио санто, Габриэль, да этот Бен-Гурион совсем задурил тебе голову! Он тебя сделал слепым!

– Замолчи, пожалуйста! Я, в отличие от тебя, не одними эмоциями руководствуюсь. Я сначала читаю газеты, чтобы разобраться в ситуации, а потом уже говорю. А ты не читаешь, не понимаешь, не знаешь – просто мелешь ерунду. Думаешь, я не знаю, что все это из-за твоего брата-пьяницы, который с ними?

И на этом поставил точку.

А теперь – ну прямо конец света! – муж уважил ее перед всей семьей.

– Я тут много думал… – начал Габриэль. – Рахелика и Моиз правы, нет смысла держать лавку, которая, как верно сказал этот сукин сын Мордух, превратилась в бездонную бочку. Мы тратим деньги, которых у нас нет, чтобы заплатить налоги муниципалитету, который нас бессовестно грабит, и не зарабатываем ни гроша. Но я не хочу продавать курду. Я подумал, что, если мы вывесим на рынке объявление о продаже, то появятся и другие претенденты.

– Сеньор Эрмоза, – произнес Моиз, – не сердитесь, но я уже говорил с несколькими людьми о лавке, и, поверьте, в такие времена ни у кого нет денег, чтобы вкладывать в имущество. Все хотят только продать, а покупать никто не хочет.

– Так если все хотят продать, почему курду не купить какую-нибудь другую лавку, почему он хочет именно нашу? – вмешалась Луна.

– Хороший вопрос, – отозвался Габриэль. – Действительно, почему он так упорно добивается именно нашей лавки?

– Простите меня, сеньор Эрмоза, – заговорил Эли Коэн, – я не хотел бы спорить со своим будущим родственником, но даже в нынешней ситуации никто не продает своих лавок. Люди держатся за свое имущество так, будто от этого зависит их жизнь.

– А я говорил с торговцами, которые хотят продать, – настаивал Моиз.

– А где именно на рынке их лавки? – уточнил красавец Эли Коэн.

– Одна – на улице Агриппас, рядом с «Рахму», другая – в переулке, рядом с иракским рынком.

– А где лавка Эрмоза? – продолжал Эли Коэн. – Среди магазинов «Альянса», на Эц-Хаим – главной улице рынка, в самом лучшем месте, где проходит множество людей. Вот почему курд хочет именно эту лавку.

– В словах Эли есть логика, – признал Габриэль.

– Так что ты предлагаешь, папа? – спросила Рахелика.

– Я предлагаю послушать Эли. Что скажешь, дружок? – обратился он к Эли, и Бекки почувствовала, как ее распирает от гордости.

– Мне кажется, для начала нужно услышать, какую цену Мордух предлагает за лавку, и из этого исходить. Но цена, предложенная курдом, оказалась так низка, что они отвергли ее с порога.

– Сукин сын хочет получить ее задаром, – рассердился Габриэль, – и держать ее закрытой, пока положение не улучшится, а потом продать подороже.

– И притом намного, – заметил красавец Эли Коэн. – Лавка стоит в пять раз дороже того, что он предлагает.

– А может, и в сто раз, – фыркнула Луна. – Я же говорю, курду не продадим! Лучше умереть с голоду, но ему не продавать!

Грохот взрыва заставил Луну подскочить за прилавком в «Закс и сын». Покупателей в магазине не было. Сам Закс несколько минут назад пересек улицу Яффо, чтобы отнести в банк через дорогу выручку за полдня. Через пару минут завыли сирены, патрульные машины британской полиции промчались мимо магазина, проехали Кикар-Цион и двинулись в сторону улицы Принцессы Мэри. Густой дым заволок небо над Мамилой, и вокруг воцарился хаос. Вскоре вся улица опустела, одна лишь Луна оставалась в магазине. Ей было смертельно страшно, словно в предчувствии несчастья. Очень хотелось убраться отсюда как можно скорее, побежать к родителям, но как? Оставить магазин открытым нельзя, но ключи у Закса, а он еще не вернулся из банка.

Она не могла ни на что решиться, но тут вернулся Закс, запыхавшийся от бега.

– В отеле «Кинг-Дэвид» был взрыв, – сказал он. – Бегите домой, пока не начался комендантский час.

– Боже мой… Что с Давидом? Его столярная мастерская рядом с кино «Рекс», это в пяти минутах от «Кинг-Дэвида».