Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин

– Очень. А что, у купцов опытный переводчик?

– Зачем он мне? – пожал плечами Горох. – Языкам-то мы, слава богу, с малолетства обучены.

– Как это? – не поверил я.

– Ну, аглицкому, франкскому да италийскому всех царевичей учат. Государства эти сильные, богатые, язык знать надобно. А прочие…

– Что?!

– Я говорю – прочие, – невозмутимо продолжал царь, – они специального обучения не требуют, их как-то само собой знаешь. Немецкий, польский, финский, шведский, татарский, персидский… Все соседи наши, ихней речью поневоле говорить будешь.

– Да вы полиглот!

– Пылеглот?! Ну ты… это… говори, да не заговаривайся! – побурел от обиды государь.

– Полиглот – это уважительное звание человека, говорящего на нескольких языках, – поспешил объясниться я.

Горох понимающе кивнул. Лично для меня это был очередной «щелчок по носу», чтоб не зазнавался. Я-то в глубине души считал себя в плане образования на две головы выше любого лукошкинского ученого и… нате вам! Царь Горох свободно владеет несколькими языками, даже не задумываясь о том, какое это достижение. Царский рейтинг резко вырос в моих глазах…

– Ладно, хватит чаевничать, – решил Горох после третьей чашки. – Ты ведь не за плюшками сюда прибежал, докладывай.

Я предельно коротко описал свою встречу с лешим и водяным и, как можно деликатнее, о шести убитых стрельцах и перестрелке у главных ворот. Не помогло… Знал ведь, что может случиться, но и промолчать не мог. Горох вспылил так резко, что опрокинул стол. Медный самовар гулко бухнулся на пол, посуда разлетелась во все стороны, роскошный ковер оказался залит медом и вареньем.

– Стража! Всех в ружье! Чтоб гвардия конная сию же минуту у крыльца стояла. А ты молчи, сыскной воевода!

– А я еще ничего и не сказал.

– Вот и молчи!

– Ну и пожалуйста, – отвернулся я.

– Нет уж, ты скажи! – мгновенно завелся царь, пока стрельцы носились туда-сюда, выполняя монаршие указания. – Ты мне сейчас скажи, что я тут законы нарушаю, презумпции невиновности всякие… Мне немчура будет в столице моих же людей душить, а я их дипломатической неприкосновенностью потчевать, да?!

– Ну, гвардию-то зачем? Арестовать надо всего одного человека. Посол наверняка окажет всестороннее содействие, немцы чтут порядок.

– Вот я им для порядку и… – Горох сунул мне под нос внушительный кулак. – А ты, милиция, если еще хоть слово вякнешь супротив моего самодурства – со службы разжалую! Сам буду воров ловить… Куда как интереснее, а ты за меня будешь перед боярами с умным видом сидеть…

– Ладно, – не стал спорить я, – но перед тем, как меня переведут на новую должность, позвольте съездить с вами на дело. В качестве стороннего наблюдателя, в последний раз…

– В последний, говоришь? – на секунду задумался государь. – А, поехали, черт с тобой! Только смотри, под горячую руку не лезь и в методы мои не вмешивайся!

– Упаси бог…

Я и в самом деле близко не собирался вмешиваться в его действия. Во-первых, это со всех сторон глупо. Он – царь, творит что хочет, ограничений – практически никаких. Отделение курирует самолично, если ему так уж взбрело покомандовать – пусть развлекается. Во-вторых, мне действительно интересно посмотреть, как будет реагировать пастор Швабс, поняв, что его действия возбудили подозрения не только у скромного лейтенанта милиции, но и у самого государя. Пока Горох спешно облачался в боевые доспехи, я спустился вниз, попросил конюха предоставить мне лошадь и вместе с гвардейцами дождался выхода начальства. Затрубили трубы, забили барабаны, и мы, кавалькадой в пятьдесят всадников, бодрой рысью тронулись в сторону немецкой слободы. Я держался рядом с Горохом, с левой руки, так ему было удобнее разговаривать.

– Арестуем всех! Ну, не всю слободу, конечно, а всех, что у посла в охране. Руки крутить я уже навострился… Сейчас мы всех преступников в два счета переловим!

Немцы встретили наш отряд недоуменно-вежливо, ворота раскрыли, не дожидаясь просьб или требований, но Кнут Гамсунович навстречу почему-то не вышел…

– Перекрыть все выходы и входы! В оба глядеть за смутьянами! При попытке сопротивления – руки за спину и в тюрьму! – раскомандовался царь Горох, не слезая с белого, празднично наряженного жеребца. – Где посол? Подать его сюда!

Все немцы, находившиеся в данный момент в слободе, побросали работу и выбежали поглазеть на неожиданное вторжение. Мужчины и женщины, старики и дети, в аккуратно отглаженных костюмчиках, без тени страха и без слова упрека, позволили конным гвардейцам взять себя в кольцо и лишь доверчиво смотрели на царя, что-то тихо шепча по-немецки. Никто и не думал сопротивляться… Всадники смущенно ерзали в седлах и старались ободряюще улыбаться, а Горох все продолжал бушевать, хотя уже и не столь уверенно:

– А ну, который тут пастор Швабс? Выходи ответ держать за дела свои злодейские… И посла, посла мне наконец найдите!

– Великий государь, – на хорошем русском ответил один пожилой бюргер, делая шаг вперед, – я исполняю обязанности бургомистра в нашей небольшой колонии. Господин посол должен был быть у вас во дворце, он уехал еще ранним утром.

– Не было у нас вашего Шпицрутенберга. Если б явился, мне б враз доложили. Хватит врать, тут он небось… Пусть лучше сам выйдет, пока мои ребята здесь все закоулки не обыскали.

– Как будет угодно вашему величеству, – послушно поклонился немец.

По его лицу было ясно, что он не лгал. Видимо, посол со свитой и вправду куда-то уехал утром. В слободу они не возвращались, в царские палаты не заезжали, тогда где они? Горох тоже мужик неглупый, оставив на потом вопрос поиска посла, он переключился на пастора.

– Увы, преподобный отец Швабс очень болен, – покачал головой бургомистр. – Он второй день лежит не вставая. Если вашему величеству угодно, я провожу вас к нему.

Царь кивнул одному из стрельцов, что-то приказал сквозь зубы, и тот, спешившись, отправился с немцем. Буквально через пять минут они вернулись. Парень также шепотом доложился на ухо государю. Горох помрачнел…

– Может быть, мы можем предложить вашему величеству обед? – неуверенно молвил бюргер.

Он явно не понимал, зачем царь во главе отборного стрелецкого отряда неожиданно ворвался в слободу. Прочие немцы тоже прикрывали робкими улыбками полное непонимание происходящего. Похоже, все планы царя рушились, как шалашики в грозу. Он то краснел, то бледнел, но решительно не находил, к чему придраться.

– Пошлите двух молодцов проверить личные покои посла, – тихо посоветовал я.

Горох быстро закивал. Пока бургомистр водил стрельцов по высокому каменному дому,