Холодный, как камень - Дэвид Бальдаччи

Но все меняется, когда дело доходит до реальной ситуации. Если присовокупить Вьетнам, Стоун, вероятно, убил больше врагов, нежели все люди Грея, вместе взятые. А когда действуешь в меньшинстве или вообще в одиночку, твои навыки лишь полируются.

Когда упал последний агент, Финн и Стоун покинули поле битвы через аварийный выход, достигли корпуса имени Джефферсона и вышли наружу. Тело Милтона его старый друг нес на своих плечах. Пока Стоун таился в кустах, Финн ухитрился стащить запасной комплект униформы санитара из кареты «скорой помощи», которая стояла возле эпицентра учебной террористической атаки. Затем неподалеку от библиотеки ему посчастливилось увидеть санитарную машину, где из замка зажигания торчала связка ключей. Через несколько минут Стоун и Финн положили тело Милтона на каталку, накрыв лицо простыней. Благодаря царившему вокруг хаосу никто не смог бы отличить настоящий труп от учебного. Словом, еще через несколько секунд Стоун сел в заднюю часть салона, и Финн, включив проблесковый маячок на крыше, повел машину прочь.

Финн посмотрел в зеркало заднего вида. Свесив голову, Стоун сидел возле тела своего товарища. Он и сам вышел из битвы не без некоторых потерь. Пуля пробила ему правую руку, оставив по себе кровоточащую рану. Еще одно попадание, пришедшееся, правда, вскользь, сорвало кусок кожи с левого виска. Оливер, кажется, этого даже не заметил. Финну пришлось остановиться и сделать ему перевязку из запасов, которые находились в санитарном автомобиле… а Стоун не отрываясь смотрел на тело своего друга.

Он откинул простыню, взял в руку еще теплую ладонь Милтона и сжал ее. Потом начал что-то бормотать, и Финн, даже не разбирая слов, инстинктивно понял:

— Прости, Милтон, прости…

По обветренному лицу Оливера покатилась слеза и упала на простыню.

Финн не хотел мешать в такой очень личный момент, однако выбора не оставалось.

— Куда нам его везти?

— Домой. Мы доставим его домой, Гарри.

Бросив машину примерно в трех кварталах поодаль, они перенесли тело Милтона по задним дворам и наконец попали в дом. Стоун бережно уложил Милтона в постель и обернулся к Финну.

— Оставьте меня…

Тот уважительно кивнул и вышел в коридор.

На долю Стоуна выпало больше душераздирающих потерь, чем того заслуживает человек. Он принимал их стоически, пытаясь не замыкаться в прошлом. И все же сейчас, когда он смотрел на тело товарища, из темноты на него хлынула волна воспоминаний о каждой личной трагедии.

Очень редко Оливер Стоун позволял себе плакать без стеснения. Скорбь его была так велика, что колени сделались ватными, и он лег на пол, свернувшись в тугой клубок, как маленький ребенок. Легионы кошмаров, которые скопились в нем за прошедшие десятилетия, внезапно нашли себе выход подобно воде, обрушившейся из разбитой плотины.

Минут через тридцать в нем уже не осталось слез. Стоун поднялся и погладил щеку мертвого друга.

— Прощай, Милтон…

После обмена Грей и Симпсон быстро покинули территорию Капитолия.

Симпсон спросил:

— Как скоро ты рассчитываешь узнать, что Kapp и сын Леси мертвы?

— Думаю, вот-вот… А я, честно говоря, не ожидал, что у тебя хватит нахальства признаться Карру, что именно ты отдал приказ на его ликвидацию.

— Хотелось, чтобы он сдох, зная, что к чему.

— И все же я не стал бы такое делать, — покачал головой Грей.

Симпсон попросил его показать бланки старых приказов. Разглядывая их, он заявил:

— Мир стал много лучше благодаря нам.

— Согласен. Два мертвых советских лидера. Мы расчистили путь для мирной жизни.

— Хотя так и не получили заслуженного признания.

Грей пожал плечами.

— Потому что эти распоряжения не были завизированы наверху. Мы взяли ситуацию в свои руки.

— Таково бремя любого патриота… Ладно, что сейчас?

— Документы и сотовый телефон будут уничтожены.

Грей забрал бумаги у Симпсона.

— А что там записано на этом мобильнике? Я даже ничего не услышал.

— Вот и радуйся, Роджер. В противном случае мне пришлось бы и тебя ликвидировать.

Симпсон ошеломленно застыл.

— Да ты шутишь…

— Разумеется, — соврал Грей.

В четыре часа утра Картеру наконец доложили новости: все его люди погибли, Kapp и Финн скрылись. Судя по всему, смертоносная машина по имени Kapp не потеряла былых навыков. Грей немедленно позвонил Симпсону.

— Итак? — вальяжно спросил сенатор.

— Да, Роджер, все получилось согласно нашей задумке. Kapp и Финн мертвы. В новостях об этом никто и не заикнется. Мы примем нужные меры.

— Великолепно. Что ж, наконец-то мы можем оставить прошлое прошлому.

Грей повесил трубку. «Ну-ну…»

В тот же день он встретился с президентом, перед этим отдав распоряжение «простерилизовать» Туристический центр.

Главнокомандующий не был приятно удивлен минувшими событиями.

— Что за чертовщину вы устроили прошлой ночью? Мне доложили, что там обнаружены многочисленные следы крови и все признаки масштабной перестрелки.

— Сэр, нам удалось обнаружить Джона Kappa и сына Леси в Туристическом центре.

— Господи, так ведь это в центре Капитолия!

— Я не знаю, как им удалось туда просочиться, но таковы факты. Мы получили сообщение от осведомителя, направили туда подразделение спецназа, и в результате произошло крайне напряженное боестолкновение.

— И что в итоге?

— Все угрозы сняты, — туманно ответил Грей.

— А у нас? Есть потери в личном составе?

— К сожалению, да. Семьи уже поставлены в известность.

— Где тела?

— Переправлены за пределы США для последующего тайного захоронения. Сэр, мы вынуждены держать этот инцидент в строгом секрете, иначе пресса поднимет жуткий вой.

— Послушайте, Картер, я все-таки президент. И хочу знать, что все это значит. Немедленно!

Грей откинулся на спинку кресла. Конечно, он этого ожидал и заранее положил бланки с приказами в карман. Сотовый телефон уже уничтожен, однако эти документы слишком важны. И в первую очередь потому, что на них не стоит его подпись.

Президент ознакомился с приказами.

— Роджер Симпсон?

Грей кивнул.

— Разрешите доложить вам всю историю этого дела, сэр.

Его слова представляли собой почти полную ложь, однако Грей излагал ее с таким апломбом и убежденностью, что когда президент, в свою очередь, откинулся на спинку кресла, было ясно, что он принял все изложенное за чистую правду.