А этот пусть живет... - Валерий Ефремов

— Хватит и тридцати, — решительно заявила пышнотелая дама, положила на деревянный ящичек перед старушкой три червонца и вырвала из ее рук букет. — Держи, Костя, — протянула она цветы мужчине в джинсах.

— Могла бы, Рая, и посвежее купить, — буркнул тот, но недовольный взгляд спутницы заставил его свернуть диспут.

— Пошли скорее, дорогой, — у нас еще дел по горло. Ну, где могилка твоих предков?

— В глубине кладбища, где еще деревья сохранились, — не без гордости за такое удачное место упокоения родителей ответил Костя.

— Блин, топать-то сколько! — заворчала его супруга, но, понимая, что поминовение ближайших родственников — святой долг каждого бизнесмена, более никаких критических замечаний не высказывала.

Но путь их, однако, против ожидания оказался совсем недолгим: сделав всего несколько десятков шагов, Костя остановился.

— Могилка Сергея Курского, между прочим, — кивнул он в сторону небольшого казенного обелиска, увенчанного красной пятиконечной звездой. — Никак его кто-то помянуть решил? Вроде мужик сидит там какой-то?..

— Что тебе до того? — Рая потянула мужа за рукав. — Ты своих родителей пришел помянуть. Мы специально из Москвы для этого приехали!

— Постой, постой! — проявил неожиданное для супруги упрямство Митин. — Да это же!.. — И он, с невесть откуда взявшейся силой вырвав руку из цепких и тяжелых ладоней Раисы, решительно двинулся к последнему пристанищу лейтенанта Курского.

Костя не ошибся: у обелиска расположился не кто иной, как Миша Крутилин, который, разложив на деревянной скамеечке достаточно скудную снедь — поллитровую бутылку водки, один свежий огурец и два черных куска хлеба, — в полном одиночестве выпивал и закусывал.

— Ишь, ты! — удивился Крутилин, увидев Костю с цветами. — Вот уж не думал, что и ты придешь годовщину смерти Сергея Курского отметить!

Удивился и Митин:

— А ты-то к Сереге какое отношение имеешь?

Немного подумав, он положил свой букет на могилу лейтенанта и присел на скамеечку. Издали наблюдавшвая за этой сценой Рая сумела сдержать негодующий вопль, но возмущенно замахала руками и затрясла головой.

— Я-то? Да так… — Михаил неопределенно покрутил рукой в воздухе: — Работали, можно сказать, вместе…

— Разве? — довольно вяло отреагировал Костя на достаточно странное заявление однокашника, поскольку его внимание привлек внешний вид Крутилина: тот выглядел так, будто год не просыхал. — А у тебя как вообще дела?

— Да что мои дела! — отмахнулся Михаил. — Вот ты у нас, можно сказать, знаменитость. Читал я этот твой детективчик. Ты, наверно, такими вот вещичками большие бабки делаешь?

— Нет, я больше ничего не пишу. Я теперь — президент АО «Золотой поток». Моя фирма импортирует чай и кофе со всего света.

— Вот оно что! — подивился Крутилин. — А эта бабенка, — он кивнул в сторону Раи, — твоя супруга, что ли?

— Точно.

— Женщина, что надо, полная чаша, можно сказать. Деньги-то на фирму она, небось, дала?

— Ну, примерно так…

Крутилин понимающе кивнул:

— Все так и должно было быть. Судьба тебя не то, что хранит, а прямо-таки по жизни за ручку ведет.

— Между прочим, мне примерно то же самое и покойная ныне Ликина говорила перед тем, как ей Курский желудь в лобешник влепил.

Михаил страдальчески сморщился:

— Слова-то какие выбираешь… А еще литератор…

— Криминалы — они и есть криминалы, и их образ жизни, да и картины смерти соответствующим стилем и описываться должны, — подчеркнуто сурово произнес бывший сыщик.

Крутилин окинул фигуру Кости критическим взглядом и вроде бы хотел что-то сказать, но передумал и погрузился в свои мысли.

— Ну, я пошел, Миша, не буду тебе мешать. — Константин встал со скамейки.

— Подожди! — Крутилин налил четверть стакана водки и протянул его Митину. — Может, все-таки выпьешь за упокой души Сергея Курского? Вы ведь с ним, по-моему, приятелями были.

— Отчего ж не выпить? — Костя взял в руку протянутый стакан. — Хотя этот приятель, между прочим, меня самого жизни лишить помышлял.

Крутилин коротко рассмеялся.

— То, что в своем детективе написал, ты откуда узнал? Уж не от Сбитнева ли?

— Именно. Он мне всю эту историю в красках описал. Осталось только изменить фамилии и место действия. Я, кстати, уже на следующий день после встречи со Сбитневым написал рапорт об отставке, поскольку мы с Раей решили пожениться и заняться бизнесом.

— И я вслед за тобой, денька эдак через два, ушел со службы, — вдруг заявил Михаил, — но не совсем добровольно: мне предложили рапорт написать, что я и сделал. И вот теперь целый год маюсь без дела: душа ни к какой другой работе не лежит.

Митин оглянулся на подругу. Та кипела негодованием, всячески демонстрируя это разнообразными жестами. Но Костя, заинтригованный неожиданным сообщением университетского однокашника, решил повременить с уходом.

— Ты мне расскажешь, как и что? — спросил он не без опаски, боясь разбередить возможные душевные раны Крутилина.

— Расскажу, раз уж начал. Истины ради я должен поправить фабулу твоего как бы документального детектива. Не все было на самом деле так, как ты описываешь.

— Ну имел место, конечно, творческий вымысел…

— Дело не в этом… Полковник тебя пусть невольно, но дезинформировал, оттого и характеристики основных действующих лиц в твоем произведении, мягко говоря, неточны.

— А кого конкретно ты имеешь в виду? — несколько даже обеспокоился Митин.

— Можно начать с твоей, как мне казалось, возлюбленной. Я думал: между Сашей Ликиной и тобой было нечто особенное, а ты вон какими словами ее вспоминаешь…. Ну да ладно…На деле инициатором и главной движущей силой всей этой комбинации с афганским героином являлась вовсе не Александра Ликина. Наоборот, она сама стала жертвой классно разыгранной интриги. Ты правильно написал, что Финк познакомился с ней с помощью автоподставы. Но потом актриса попала еще на одну, похожую, подставу. Встретив Куцего на вечеринке вместе с Финком и догадавшись, что они одного поля ягода, то есть попросту бандиты, Ликина страшно перепугалась и обратилась за советом и помощью к своему давнему дружку Эдуарду Самохину, который когда-то работал в МУРе. На ее беду бывший муровец стал к тому времени наркодельцом и знал многое о деятельности Финка. В частности, Самохину было ведомо о его связях с хураловцами, о Козлове и о том, что ожидается скорое прибытие в Москву под юрисдикцию Финка громадной партии героина. А чего он не знал, то рассчитывал теперь выведать, используя Ликину, — ее обращение к нему за помощью стало для Самохина настоящим подарком судьбы. Он для начала успокоил актрису, пообещав в любом случае защитить ее от кого бы то ни было, однако взамен предложил ей сотрудничать с «органами». Для Ликиной Самохин являлся сотрудником МУРа, но в тот раз она все же отказалась вести навязываемую ей слежку за Финком, считая это недостойным занятием. Кроме того, Саша еще сохраняла к «любимому Гере» остатки нежных чувств. Тогда-то Самохин и организовал свою подставу. Его люди, переодетые гаишниками, задержали машишу Ликиной и после досмотра «обнаружили» где-то в багажнике наркотики, которые сами и подложили. Актрису задержали и разрешили сделать только один звонок по мобильнику. Она, конечно, позвонила Эдуарду Самохину. Тот приехал и «выручил» ее. После чего объяснил женщине, что Финк использует ее втемную для перевозки и хранения наркотиков, а также, что теперь она находится в досье Госкомнарка и единственное спасение для нее — сотрудничество с милицией в лице Эдуарда Самохина. Выхода у Саши, как ты понимаешь, не было, и она согласилась участвовать в «секретной милицейской операции». Да и к Финку, который ее «так подло использовал», Ликина уже не могла относиться как к близкому человеку.